Крылья из огня и тени

– Это правда, – неожиданно ответил он, так что Мила невольно вцепилась пальцами в ткань своей кофты. – Я хотел тебя убить. Для меня ты была лишь аномалией. Но сейчас это не так. Я всегда ставил выше всего систему, в которой мы живем. Равновесие, тонкую сеть, которая охватывает весь мир, тонкую грань, на которой балансирует все. Несколько аномалий, не важно, малых или больших, и те, кто их создал, погибли от моей руки. Лия была первой. И я никогда не сомневался в том, что это правильно. Никогда не спрашивал себя, несу ли я за это ответственность. И еще меньше я задумывался над тем, действительно ли это единственный выход. Так было безопаснее всего. Ашер возненавидел меня после смерти Лии, и все остальные Темные тоже, стороны разделились навсегда. Сначала я думал, что так и надо. Как вообще могут Свет и Тьма действовать сообща? – Он сухо рассмеялся и провел рукой по затылку. – Хотя мы и правда сильно отличаемся, я слишком крепко держался за границы и различия, но при этом забыл о сходствах. О том, что верно для обеих сторон. Мы можем любить и ненавидеть, мы можем быть трусливыми или смелыми. Мы – те, кто принимает решения. Я об этом забыл. Возможно, я не хотел этого видеть, потому что так было намного проще. Я стал заложником системы, которая заставила меня верить, что я делаю добро. Но это оказалась ложь. Я больше не знаю, что такое добро…

С трудом сглотнув, Мила посмотрела на него. У нее в горле встал ком, который становился все плотнее и плотнее. Рассуждения Тариэля не были для нее новостью. После разговора с Эларианом ей начало казаться, что лучше всего ей просто исчезнуть из этого мира. Но так ли это? Пока она не знает этого наверняка, она будет бороться. Ведь ее жизнь тоже чего-то стоит, разве нет?

– Вот что я хочу сказать, – снова заговорил Тариэль, – я глубоко сожалею, что не задавался этими вопросами ни тогда, ни сейчас. Я буду искать другие решения, но я, в отличие от Иезекиля, реалист. Если мы ничего не придумаем…

Мила кивнула. Она поняла. Тогда тот выход, который приводил ее в ужас, останется последним и единственным в сложившихся обстоятельствах.

– Но, поверь мне, я стал бы рассматривать это лишь как самую последнюю возможность. И, может быть… может быть, я тоже принесу клятву… – Последние слова он произнес так тихо, что Миле показалось, будто они ей послышались. – И еще одно: да, я убил бы тебя без колебаний. И даже сейчас, когда все изменилось, я хотел бы, чтобы ты понимала: я ничем не отличаюсь от других Вечных, которых ты полюбила. Райя, Цето и Ашер – все они умерли бы за тебя и убили бы кого угодно, кто встанет у тебя на пути. Они защищают тебя. – Он тепло улыбнулся. – Ашер пошел бы на риск, даже если бы это угрожало всему нашему миру. Любовь Вечных сильна, она навсегда, она глубока. Иногда они любят лишь единожды. Их любовь редка. Так редка, что я не могу объяснить тебе, почему для Вечных она приобретает другой масштаб. Иезекиль потерял Михаэля – и, я думаю, Михаэль забрал с собой его любовь. Понимаешь, что я хочу сказать? – Он настойчиво наклонился вперед, но Мила слишком запуталась в своих мыслях. – Они готовы рискнуть всем, пойти на все ради того, во что они верят, что они считают правильным и хорошим. Ашер пойдет на все ради тебя. – Тариэль встал. – И в этом смысле я поступал так же. Мы не так уж сильно отличаемся.

Бросив на нее последний пристальный взгляд, он коротко кивнул ей и скрылся за дверью, ведущей в его комнату.

35

Мила

«Мы не так уж сильно отличаемся».

Эта фраза эхом звучала в голове Милы, повторяясь снова и снова, заставляя задуматься. Мила не хотела прощать Тариэля, не хотела верить ему, и еще меньше ей хотелось, чтобы его слова оказались правдой.

Но все же так оно и было… Этого она не могла отрицать.

Глубоко вздохнув, Мила откинулась на спинку дивана. Сразу после того, как удалился Тариэль, ей пришлось присесть. Потому что ей стало ясно: его слова правдивы, они меняли ее представления обо всем произошедшем.

Снова и снова она проводила рукой по лицу, стараясь не уснуть. Из-за тревоги за Ашера у нее начала болеть голова.

Райя тем временем добилась того, что Цето перестал ей сопротивляться. Она добавила еще несколько слоев веревок и бечевок, которые должны были удержать его на месте, доведя ловушку до совершенно нового уровня. Теперь из-под них виднелись только голова и ноги Цето. Он бросал на Райю возмущенные взгляды.

– Прекрати это! – предупредила она. – Ты сам виноват. – Она пальцем показала на него, на себя, а затем на комнату. Цето что-то громко промычал. – Я тебя снова развяжу, если ты прекратишь вести себя как капризный ребенок.

Эта картина заставила Милу улыбнуться, потому что они были… Мила прислушалась. Осмотрелась в поисках каких-то изменений. Чего-то, что объяснило бы, почему у нее вдруг возникло такое странное чувство. Она встала, прошла пару шагов и только тогда поняла, что Цето замер и Райя тоже насторожилась.