Крылья распахнуть!

– Что ж, если соблюдать закон… возможно, нам удастся уговорить майора Карвайса…

Майор коротко хохотнул и нагло, без приглашения уселся на диван. Он чувствовал себя хозяином положения.

– А если не удастся… господа небоходы, вы же понимаете, что такие предложения дважды на делаются. В конце концов, что за беда, если в экипаже сменится юнга? Неужели из-за ничтожного мальчишки вы упустите свою удачу?

Дон-н-н…

Колокольчик сам собой закачался в фарфоровом клюве.

Губернатор побледнел.

– Я… господа, я вынужден ненадолго вас оставить. Попрошу майора Карвайса побыть за хозяина… то есть… я не это имел в виду. А вы, господа, подумайте о том, что семь – это больше, чем один. И что семеро не должны отказываться от счастья лишь потому, что один им мешает…

Он вышел и затворил за собой дверь.

И такова уж человеческая натура, что в этот миг каждый в комнате подумал: да, семь – это больше, чем один… да, такие предложения дважды не делаются… и правильно ли будет, если семеро потеряют из-за одного свой чудесный, неповторимый шанс?

Только Олух ни о чем не размышлял. Он стоял неподвижно, отупевший, оглушенный ужасом, и в голове его вихрем крутились обрывки ужасных воспоминаний.

6

Другу на помощь,Вызволить другаИз кабалы, из тюрьмы, –Шпагой клянемся,Шпагой клянемся,Шпагой клянемсяМы!М. Светлов

Дику Бенцу после ухода губернатора понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы принять решение. Окончательное. Бесповоротное.

Но почему-то сейчас ему не показалось верным отдать команде приказ, на который он, капитан, имел право.

Усмехнувшись, Дик сказал:

– Отец, ты – наша совесть. Скажи команде мудрое слово.

Погонщик заговорил мягко, ласково, словно уговаривал ребенка принять горькое лекарство:

– О чем тут думать? Нам такое жалованье сулят, что кошельки от тяжести полопаются. А что в нашей жизни значат деньги, вы и сами знаете.

Команда опешила. Не таких речей ожидали леташи от Отца.

А тот продолжал увещевательно:

– А завтра мы тебя, Хаанс, выдадим джермийцам. Ты же с джермийской каторги удрал, верно? Невелика награда за беглого, а все же деньги, их грех упустить… А послезавтра свяжемся с женихом Литы… помню я, помню, что он слабоумный, да и родня у него ненамного умнее, но чтобы кошелек развязать, у них мозгов хватит. Вот Мару никто не ищет, и это, конечно, жаль. Зато она у нас красивая, Мара, ее любой бордель охотно купит.

Он вскинул на Бенца острый, жесткий взор, противоречащий приветливому говорку:

– А потом, капитан, можно будет поинтересоваться, сколько Иллия платит за государственных преступников.

Бенц промолчал.

Погонщик обвел взглядом потупившихся небоходов:

– Так-то, деточки… Думаете, не сможем? Сможем. Это ведь только первый раз тяжело – продавать своих. Главное – начать, а там оно легче пойдет.

– Отец прав, – тихо, но твердо сказала Лита. – Пока мы держимся друг за друга, мы – экипаж. А без этого – сброд.

Филин молча склонил голову, покрытую темным капюшоном. Он не все понял, но был согласен с Литой. Своя стая важнее всего на свете!

Хаанс хохотнул и хлопнул юнгу по плечу:

– Не трясись, Олух, не выдадим!

– И демон с ним, с тем «золотым крылом»! – махнула рукой Мара.

– Нам двух сосновых крыльев хватит, – широко улыбнулся Райсул.

– Этого курса и держимся, леташи! – с облегчением подытожил капитан.

И тут в беседу вмешался Джош Карвайс.

До этого момента майор сидел на диване, выпучив глаза и топорща усы, и в полнейшем обалдении слушал немыслимый разговор. Но когда эрл Джош понял, что капитан не собирается осадить свою распоясавшуюся команду, терпение его лопнуло.

– Что за бред вы несете?! Положим, вы можете свалять дурака, отказаться от чести и выгоды, остаться жалкими бродягами. Но что значит «не выдадим»? Что сейчас от вас зависит? Вы на альбинской территории, в резиденции губернатора, и не вам распоряжаться моим имуществом!

7

Не будь так безмятежно груб и важен,Забудь замашки прежние свои,

Не то тебе мы сказочку расскажем,Как муравьеда съели муравьи.Л. Ошанин

Взгляды небоходов прицельно сошлись на портовике.

Во взглядах ясно читалось: команда нашла виновника своих неприятностей. И с наслаждением с него за все спросит. Здесь и сейчас. И плевать, что они в резиденции губернатора.

– Райсул, дверь! – скомандовал капитан.

Халфатиец огляделся, шагнул к камину, взял лопатку для угля и аккуратно задвинул ее длинный черенок в скобы дверных ручек.

– Боцман, портовая крыса – твоя, – продолжал распоряжаться капитан.

– Что вы себе позволяете?! – рявкнул, багровея, эрл Джош.

Но договорить не сумел: боцман в два шага оказался рядом. Крепкая лапища, просоленная и просмоленная, взяла майора за горло – и выпустила лишь тогда, когда багровый цвет сменился черным.

Команда холодно наблюдала, как Джош Карвайс глотает воздух и судорожно кашляет.