Крылья страха

- Зименков вообще был ни при чем... Он взял все на себя, потому что задолжал мне... Но я пообещал ему, что его отпустят...

- Ты лгал ему, он погиб за тебя... Какой же ты урод! Ты мерзкая, грязная свинья... И Изотова, Изотова убил ты! Потому что он знал, что перед смертью Саша была не с Зименковым и что она была наркоманкой... - Юля вскочила и побежала в сторону выхода. Она хорошо ориентировалась теперь, когда поняла наконец, куда ее привез Ломов и для чего.

Но Ломов догнал ее и, подмяв под себя, опрокинул на спину, задрав ей пальто и юбку, принялся сдирать с ее ног чулки...

- Не вздумай кричать... - У нее перед глазами блеснуло лезвие ножа.

- Послушай, Павел Андреевич, зачем ты достал нож... Может, у тебя получится все и без крови? Что тебе нужно, чтобы ты почувствовал себя мужчиной? Что? Ну хочешь, я разденусь... Хочешь, я надену детскую одежду, завяжу банты, заплету косы... Что надо твоему члену, чтобы он пробудился от летаргического состояния? Что ты носишься с ним, как с отморозком, и не знаешь, как вдохнуть в него жизнь? Да ты хотя бы раз в жизни любил, ты изведал это сладостное и жгучее чувство, от которого поднимается все на свете.., ты урод, урод, урод... Я ненавижу тебя, и пусть ты меня сейчас убьешь, ты все равно не сможешь взять меня, потому что ты горбатая уродина...

- Еще, еще... - он навалился на нее, и она, к своему ужасу, поняла, что он возбудился и теперь, раздирая на ней белье, пытается освободиться и от своей одежды...

И тут силы покинули ее. Резкая боль в плече отдалась где-то в затылке. Ломов, хрипя и закатывая глаза от обуревающих его чувств, уперся правой рукой ей в грудь и перекрыл Юле доступ воздуха. Она, всхлипнув, обмякла и затихла.

Глава 23

- Нам надо уходить отсюда...

Этот голос она уже где-то слышала. Юля разлепила веки и увидела склоненное над собой лицо мужчины.

- Это ты... Я так и думала, что это ты... Что мне не показалось... Что со мной? Где Ломов?

Мужчина помог ей подняться, и когда она, опираясь на его руку, встала, то голова ее вновь закружилась, и Юля едва удержалась на ногах... В метре от нее на земляном полу подвала лежал Ломов. Лицом вниз. В спине его торчал большой охотничий нож.

- Зименков, дружище, спасибо тебе... - Юля повернулась к нему и обняла.

- Да что вы, Юлия Александровна, это вам надо сказать спасибо за все, вы же и меня освободили от этого Ломова. Он из меня всю кровь выпил... Но я вам потом все расскажу, а теперь нам надо уходить отсюда. Если меня схватят здесь еще раз, то освобождать из тюрьмы будет уже некому.

- Но куда ты меня ведешь? Ведь выход в другой стороне...

- Здесь тоже есть выход, я сам разбирал стену, еще в прошлом году.

Она шла за ним спотыкаясь, пока они не вышли на свежий воздух.

Была ночь. Зименков усадил ее на скамейку.

- Отдышитесь, Юлия Александровна... Сейчас позвоним кому-нибудь из ваших, пусть за вами приедут.

- А ты?

- А мне надо уезжать из города.

- Ты спас мне жизнь. Но скажи, как ты оказался в подвале? Ты знал?..

- Конечно, знал. Он сам велел мне прийти. Он не любил делать черную работу. Мне надо было убрать потом труп и отвезти его в парк.

- Значит, у тебя есть машина?

- Есть, но не хотелось бы сейчас появляться в ней на пустынных дорогах... Ведь я же весь в крови...

- Скажи, но зачем ты тогда взял на себя вину и сказал, что убил Сашу? - Юля дрожа прижалась к Зименкову. Ей казалось, что из-за стука зубов он не понял вопроса, как вдруг услышала:

- Я был ему должен. Если бы я не сделал так, как он меня просил, Ломов убил бы меня. Сам или чужими руками.

- А что за деньги-то?

- Они подбросили мне наркотики, Сырцов подстроил так, чтобы меня взяли, а Ломов - он сосед мой, правда, бывший, когда еще Казариным был, вроде бы выкупил меня у Сырцова... Ну и меня отпустили. А я за это должен был отрабатывать у Казарина. То есть у Ломова. Я бы лучше умер, чем видеть все это и хоронить девчонок... Я конченый человек, я ведь тоже без кокаина не могу...

- Скажи, Зименков, значит, и ты бывал в квартире Германа Соболева?

- Не просто бывал... Я жил там, убирался, мыл посуду, стирал простыни, ухаживал за всеми, подавал еду, готовил... Я же кондитер...

- Выходит, ты и у Ломова на квартире бывал?

- Да живу я - и там, и там, где скажут...

- А торт, такой большой, с подушками и кровью, ты делал?

- Я, а кто ж еще... Он же с сюрпризом был, я все надеялся, что вы воспользуетесь пистолетом, а вы.., пришли сюда без оружия, без всего... Неужели вы ни о чем не догадывались? Неужели не разглядели этого человека?

- Нет, Зименков, не разглядела.

- Тогда вы и меня не разглядели, хорошо? Сейчас позвоню, кому скажете, и уеду... Обещаете никому не рассказывать про меня?

- Обещаю.

- Слово даете?

- Даю. А это правда, что тебе в камере сломали челюсть и отбили половые органы?

- Побили немного, конечно... А потом ночью выпустили и перевели - по бумагам - в мертвецы. Так я пойду позвоню?

***

Она уже сидела в машине Крымова, но перед ее глазами все еще стояло тонкое бледное лицо с огромными темными глазами, полными боли и страдания. Зименков... А она даже не запомнила его имени.