Крылья в кармане

Обрисовав свои веселые дела, я очень прошу Вас и товарищей, — потому что у меня в Москве никого, кроме, — сделать для меня следующее. На днях я Вам пришлю справку из МК Писателей (письменников) о том, что я был долго болен. Это сыграет ту же задерживающую роль, а послать ее проще, чем четыре листа, да еще, по-моему, не показательных. Я прошу Вас, чтобы, действуя этой же справкой, Вы отсрочили месяца на три договор по поводу «газеты будущего».

В Киеве жить не хочется. А в Москве валяться (и где?) — тоже не улыбается. Ради Бога, сделайте все, что полагается, а то они там расторгнут что-нибудь, а здесь ко мне явится милиционер и опишет мой кривой письменный стол. Я буду очень огорчен, и стыдно будет. По существу из всего, что дала мне литература, это будет самым заметным для окружающих. Напишите мне, это крайне необходимо. Что за писатель пошел! В моей страшной оторванности и горестях Москва напоминает мне только об обязательствах, а старший хранитель литературных традиций и главный интеллигент Я. З. Черняк приветствует меня телеграммами на тему о давно отосланных, возвращенных и вновь отосланных дневниках. Хорошо, что я должен Москве, иначе меня бы совсем вычеркнули из списков. В следующий раз я буду делать лишние долги. Очевидно, это тесней свяжет меня с людьми.

Пишите, это крайне необходимо. Щире превитання вашей шановной дружине, я вже дуже освитченый в галузи украинского життя

[1], будь оно проклято. Оно это она. Крепко жму руку. Ваш Дмитрий Урин.

Москва, Малая Дмитровка, Успенский пер., д. 10, кв. 16.

Киев, 2 марта 1931 года

Дорогой Лев Исаевич! У меня один миллион цуресов

[2]. Переезжаю пока в Ленинград. Уже еду! Очень прошу Вас написать мне туда письмо и сразу, Мойка, 16, кв.1. Я погибаю, питаясь Литгазетой. Это конская колбаса из Пегаса. Пожалуйста, проделайте это! Не колбасу, а письмо, сегодня, например! В Киеве Бабель, он кланяется. Ничего у этого еврея не поймешь — не то он секретарь сельсовета, не то кончает где-то производственный ешибот[3]

. Я ужасно боюсь приезжать в Москву. Литература делает сталь. Что делаете Вы и все? Финн, Яков Захарович и другие теоретики? Я много хорошего написал, ей-богу! Привет жене. Дмитрий Урин.

27 сентября 1931 года