Крым

В библиотеке он рассеянно рассматривал дорогие корешки подарочных изданий, вынул и поставил на место книгу Тофлера на английском, труд Бжезинского «Большая шахматная доска». Среди нарядных паспарту и расцвеченных суперобложек стояли книги отца – «Этнография Мозамбика», «Экономика португальских колоний», «История Африканского национального конгресса». И втиснутая между этих томов тетрадь для календарных записей. В ней хранились отцовские заметки и его стихи. Эту тетрадь принес отцовский сослуживец уже после того, как отец пропал без вести.

Лемехов достал тетрадь, присел на диван и стал читать написанные синими чернилами четверостишия, читанные много раз. И всякий раз они вызывали головокружение, как если бы он чувствовал вращение Земли.

Царило африканское засушье.В голодных деревнях стояли плачи.Пила из лужи лань, прижавши уши,Поджарый волк и я, «солдат удачи».Горела Африка, и дикое зверьеБежало сквозь огонь сухих акаций.Бежал и я, не отпускал цевьеОбугленной трофейной «Эм шестнадцать».Нас уцелело двое из немногих.Мы добирались до прибрежных глыб.

Нам океан выплескивал под ногиСеребряных и золоченых рыб.Кипела на ветвях обугленных смола.Мы у костра вповалку все уснули.И в брошенных, обшарпанных стволах,Устав летать, дремали наши пули.В траве ютились тварей миллиарды.Там все сверкало, пело и свистело.Два грифа в небе, словно алебарды,Снижались на безжизненное тело.Под небом Африки, в стреляющем краюСредь блеска звезд лежал, зажав винтовку.С тех пор я под рубашкою храню

Тех африканских звезд татуировку.Опять буран войны меня унес.Но все хранил, все сберегал в дорогеТот горький вкус твоих прощальных слезИ поцелуев сладкие ожоги.В пустыне душной на ночлег прилег.Под утро дождь пролился над песками.Проснулся, и божественный цветокУ глаз моих светился лепестками.Был утром океан жемчужно-синий.Коверкая английские слова,Нам африканки яства приносили

На маленьких прекрасных головах.Она лежала, черная царевна.Я украшал ей груди виноградом.Она явилась из сказаний древних,Благоухающих фруктовым садом.По Лимпопо сплавлялись к океану.Вдали горела хижин вереница.На пулемет, повернутый в саванну,Внезапно села голубая птица.Мерцала в воздухе волшебная слюда.К луне неслись бессчетные созданья.Горела в Лимпопо хрустальная вода.Звучало в тростниках то пенье, то рыданье.

Дух гибельный по Африке бродил.Страдали люди, звери и растенья.В зловонной луже мертвый крокодилВзбухал, распространяя запах тленья.В песках меня не раз пронзала сталь.Трепала в джунглях злая лихорадка.Привез с войны латунную медальИ сумрачных стихов измятую тетрадку.Я воевал в Анголе, в Мозамбике.Мне были трудные заданья по плечу.Я слышал мир в его предсмертном крике.Вот почему ночами я кричу.

Лемехов перечитывал отцовские стихи. Душа отца тосковала по прекрасному и возвышенному, погруженная в жестокую войну, которая в конце концов унесла его в свою бездну. Среди страниц вдруг обнаружилась притаившаяся песчинка. Быть может, ее принес ветер, оторвав от барханов в устье Лимпопо, где пресная речная вода мешается с океанским рассолом.