Крым – 2014. Как это было?

Хочется надеяться, что после марта 2014 г. крымская война в топонимике закончится навсегда. Вместо этого власти Крыма с учетом мнения жителей соответствующих населенных пунктов будут медленно, после длительного обсуждения, изменять названия отдельных населенных пунктов.

Так, к примеру, в одной из русофобских статей говорится, что «одним из „перлов“ сталинских переименований стало название Лоховка. Жители этого крымского села стесняются собственного происхождения». Сей русофоб нагло врет. Село с немецким названием Менгермен было переименовано в Лоховку в 1948 г. Тогда никто не знал блатного слова «лох». А в распространении блатного сленга и засорении им русского и украинского языков как раз виноваты демократические СМИ. Сталин же, наоборот, пресекал появление блатных выражений в прессе и на телевидении.

Вспомним фразу из знаменитого кинофильма «Цирк»: «В нашей стране любят всех детей. Рожайте себе на здоровье черненьких, беленьких, красненьких, хоть голубых». Кто виноват, что эта фраза стала «перлом»? Автор сценария, Сталин или блатные журналюги?

А что теперь делать? Да провести поименный опрос жителей Лоховки, хотят ли они переименовать село. Для справки: в 2001 г. в Лоховке проживало 469 человек. А перед голосованием надо объяснить жителям, что все расходы на переименование будут нести они сами. А в случае оставления прежнего названия и оскорблений, высказанных в СМИ, лоховцы вправе подать в суд для получения компенсации за нанесение морального ущерба в размере нескольких сот тысяч рублей или гривен, ну а с частных лиц в бытовых разговорах — по несколько тысяч. Уверен, что лоховцы не лохи и оставят название своего села. И вскоре большинство детей лоховцев поступят в юридические ВУЗы, дабы помогать родителям судиться с хамами, а сама Лоховка станет первой в Крыму деревней миллионеров.

Ну а насчет требований меджлиса переименовать Севастополь в Ахтиар — пусть внимательно прочтут «Книгу путешествия» Эвлия Челеби — турецкого путешественника, объехавшего в 1666–1667 гг. Крым. Вот что он пишет о бухтах будущего Севастополя:

«Во-первых, этот большой залив по окружности составляет три мили. Пролив, находящийся между скал, [впадает] в восемь заливов, каждый из которых способен вместить по тысяче кораблей. Каждый залив глубокий, как колодец. Здешняя вода и воздух довольно приятны. Достойны похвалы многие тысячи разнообразных рыб. Эти заливы подобны заливам Александрии в Египте. Но ни в одной стране нет вокруг таких заливов горных [пастбищ], [наполненных] косулями, ланями и дикими баранами. В зимние дни только Творец знает счет таким водяным птицам, как гусь, утка, лебедь, цапля, баклан, красная утка…

А в горах вокруг Инкермана водятся такие птицы, как куропатка, рябчик, турач, дрофа, казарка. Эти заливы — место для охоты и прогулок»[80].

Правда, где-то на Северной стороне Челеби обнаружил развалины небольшой крепости, построенной генуэзцами.

Итак, за 100 лет до прихода русских берега Севастопольской бухты были прекрасными охотничьими угодьями, где паслись стада овец, да плюс древние развалины.

Несмотря на все потуги украинствующих, население Крыма в подавляющем большинстве использовало русский язык.

Мне возразят, что, мол, по переписи 2001 г. в Крыму 24 % населения были украинцами, то есть четверть населения полуострова. Но вот по данным сотрудника Украинского института национальной политики Сергея Громенко число украинцев в Крыму к 2014 г. не превышало 8—10 %. Причем Громенко, судя по тексту статьи, отъявленный националист. Но ему пришлось признать, что в 2001 г. в украинцы записывали каждого, у кого фамилия была похожа на украинскую или кто сам хотел записаться в украинцы.

Добавлю мои личные наблюдения. И в Москве, и особенно на отдыхе в других городах у меня слабость — люблю ходить по книжным магазинам. А, между прочим, книжный рынок лучше любых опросов и референдумов безошибочно показывает, какой народ обитает в данной местности.

В 1960—1980-х гг. советская власть пусть вяло, но непрерывно вела украинизацию Крыма. Так, на государственную дотацию издавались книги на украинском языке. Ситуация была трагикомической. Книги Сименона, Дюма и т. д. на русском языке в книжных магазинах нельзя было найти днем с огнем, а на «черном рынке» за них платили четырех-, пятикратную стоимость. Зато те же издания на украинском или, скажем, на молдавском языках пылились на книжных полках магазинов по сильно сниженным ценам. Я сам видел, как бабуля с рынка покупала их, чтобы заворачивать кулечки с семечками.

Но вот появился капитализм, и всю украинскую литературу сдуло с полок магазинов и уличных ларьков Ялты, Алушты, Алупки, Севастополя и других крымских городов. Лишь в больших книжных магазинах оставались маленькие отделы с учебной, краеведческой и политической литературой на украинском языке.

Да что Ялта! Я в 2005–2013 гг. ежегодно бывал в магазине «Академкнига» в Киеве, и там число посетителей уменьшалось пропорционально увеличению числа книг на украинском языке.