Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944

• в Гадяче – Грузинский легион (командир – подполковник Ристов, затем подполковник Маус);

• в Лохвице – Армянский легион (командир – майор Энгхольм);

• и в Миргороде – Северокавказский легион (командир – капитан Ольбрих, затем подполковник Ристов).

Создание Волжско-татарского легиона планировалось в будущем, однако он так и не был сформирован.

В Миргороде также находился и главный центр формирования легионов, который официально назывался Штаб подготовки и обучения иностранных добровольческих формирований из советских военнопленных (Aufstellungs– und Ausbildungsstab f"ur auslдndische Freiwilligen-Verb"ande aus sowjetrussischen kriegsgefangenen). Начальником штаба был назначен полковник (с 1 сентября 1942 года – генерал-майор) О. Риттер фон Нидермайер – один из крупнейших немецких востоковедов и знатоков СССР[463].

Как и в случае с организацией Восточных легионов на территории Польши, все военнопленные, отобранные специальными комиссиями, поступали в подготовительные лагеря. В данном случае они находились в Лубнах и Хороле – также фильтрационные лагеря вермахта. Комендантом всех фильтрационных лагерей командования Восточных легионов на Украине был подполковник фон Пауль-Рамминген.

Численность и структура батальонов, сформированных на Украине, практически не отличалась от батальонов, сформированных в Польше. Единственным исключением было соотношение немецкого и национального кадрового персонала. Если в Польше немцев было не более 60, то здесь их должно было быть не более 37 человек: 4 офицера, 1 военный чиновник, 7 зондерфюреров, 15 унтер-офицеров и 10 рядовых[464]

.

Было и еще одно отличие, так как у батальонов, сформированных на Украине, значительно отличалась номенклатура. В целом они имели двойную нумерацию, в которой первая римская цифра означала порядковый номер национального батальона, а вторая, арабская, – номер немецкой дивизии, предоставившей кадровый персонал.

Таким образом, до мая 1943 года на Украине удалось сформировать 25 пехотных батальонов:

• 12 туркестанских – I/29, I/44, I/76, I/94, I/100, I/295, I/297, I/305, I/370, I/371, I/384 и I/389-й,

• 6 азербайджанских – I/4, I/73, I/97, I/101, I/111 и II/73-й,

• 4 грузинских – I/1, I/9, II/4 и II/198-й и

• 3 армянских – I/125, I/198 и II/9-й, а также

• 2 усиленных северокавказских полубатальона (842-й и 843-й), 7 строительных и 2 запасных батальона, общей численностью более 30 тыс. человек.

Кроме того, в стадии формирования находились еще 8 пехотных батальонов: 4 туркестанских (I/71, I/79, I/376 и I/113-й), 1 азербайджанский (I/50-й), 2 грузинских (II/125 и III/9-й) и 1 армянский (III/73-й)[465].

Широкое использование частей Восточных легионов началось осенью 1942 года, когда первые из сформированных в Польше и на Украине батальонов были отправлены на Кавказ и под Сталинград. Создавая командования по подготовке легионов, немцы преследовали двоякую цель. С одной стороны, она была чисто военной: пополнить немецкие части и соединения за счет местных уроженцев, хорошо знакомых с горным театром военных действий.

С другой стороны, эта цель была политической, как при создании любого иностранного добровольческого формирования. Ее суть в своей докладной записке «Вопрос о кавказских воинских частях» выразил один из нацистских идеологов А. Розенберг. В ней он, в частности, отмечал: «Разграничение племен и народностей Кавказа между собой… облегчило бы немецкому командованию господство над ними… Численность отдельных формирований может определяться военными соображениями, но размещение их среди отдельных народностей – только политическими соображениями… Уже самый факт использования воинской части с целью возрождения противоречий между разными народностями является политическим моментом»[466].

На этом основании некоторые (прежде всего советские) историки утверждали, что при организации и подготовке частей Восточных легионов в основу системы их боевого применения был положен исключительно политический принцип. А использовались они, как пишет современный российский исследователь В. Галицкий, только как «карательные и диверсионно-разведывательные батальоны»[467].

Это верно отчасти. Согласно немецким архивным материалам, большинство батальонов Восточных легионов готовились именно как фронтовые формирования, и применять их собирались соответствующим образом.