Крым в период немецкой оккупации

Исследуя проблему использования крымско-татарских добровольческих формирований, нельзя пройти мимо еще одной ее стороны: зверств по отношению к партизанам и, прежде всего, к мирным жителям. Вопрос этот очень неоднозначен и крайне сложен для объективного понимания, так как в нем отчетливо выделяется два контекста: идеологический и национально-религиозный. То есть, с одной стороны, татарские добровольцы могли воевать с партизанами и участвовать в акциях против мирных жителей, как против поддерживающих советскую власть идеологических оппонентов. В этом случае репрессий не могли избежать даже их соплеменники. С другой же стороны, многие участники татарских формирований видели в своих противниках не просто, скажем, коммунистов, а заклятых врагов, к которым у них были исторические, национальные или религиозные претензии. Часто эти контексты могли переплетаться между собой. Однако если верх брал второй, «обычная» карательная акция превращалась в чудовищную резню со средневековыми пытками.

Как правило, зверства крымско-татарских добровольцев против мирных жителей могли происходить в трех случаях:

1. Если они участвовали в специальных карательных акциях против поддерживающих партизан сел;

2. Если участвовали в акциях ликвидаций мирного населения или советских военнопленных;

3. И если служили в охране концентрационных лагерей или других подобных учреждений.

Защитники крымских татар из числа советских диссидентов и современные историки и публицисты, близкие к татарским националистическим кругам, всегда были склонны отрицать участие крымско-татарских коллаборационистов в зверствах против мирного населения. Зачастую они объясняли все свидетельства о таких зверствах послевоенной деятельностью советской пропаганды, которая была заинтересована в любом факте, чтобы оправдать депортацию крымско-татарского народа. Однако, как известно, дыма без огня не бывает. Поэтому уже в ходе оккупации полуострова на «большую землю» стали поступать сведения о карательных мероприятиях татарских добровольческих формирований. Например, такого характера: «Участники партизанского движения в Крыму были живыми свидетелями расправ татар-добровольцев и их хозяев над захваченными больными и ранеными партизанами (убийства, сжигание больных и раненых). В ряде случаев татары были беспощаднее и профессиональнее палачей-фашистов»[345]

.

Эта в целом верная картина является тем не менее чересчур эмоциональной и обобщенной. Каковы же те факты, на основе которых она появилась? Приведем только некоторые из них, наиболее вопиющие. Так, 2 июля 1942 года, в ходе боев за Севастополь, катер, на котором находились старший лейтенант В. Квариани, сержант П. Судак и еще несколько солдат и моряков, получил пробоины в корпусе и стал оседать от принятой воды. Вскоре заглох один из моторов, и экипаж был вынужден повернуть катер к занятому немцами берегу. Высаживаться пришлось недалеко от Алушты, где уже находилась татарская добровольческая часть. На берегу между татарами и десантниками произошел неравный бой. В результате те из них, кто остался в живых, были пленены добровольцами. После боя татары стали расправляться с ранеными десантниками, расстреливая их в упор. По свидетельству выживших, они могли так расстрелять всех, если бы не подоспевшие итальянские моряки, которые сразу же прекратили расправу[346].

В. Мищенко был пленен в ходе боев за Севастополь, и летом 1942 года проделал нелегкий путь до лагеря «Картофельный городок», который находился в пределах Симферополя. После войны он свидетельствовал, что из трех тысяч человек, которые находились в его колонне, до лагеря дошла только половина. Остальные были расстреляны по пути конвоем, который состоял из немцев и крымских татар[347]

.

4 февраля 1942 года командование партизанских отрядов Крыма сообщало на «большую землю», что румыны и татары-добровольцы неожиданно напали на группу партизан 2-го отряда. В произошедшем затем бою четыре «народных мстителя» были захвачены карателями. После боя всех их расстреляли, а тела бросили в костер[348].

Это только некоторые свидетельства того, как могли поступать татарские добровольцы с советскими военнопленными и партизанами. Может ли быть оправданной такая жестокость? Разумеется, нет! Хотя и ее можно объяснить «горячкой» боя, состоянием аффекта и тому подобными явлениями. Однако поведение крымско-татарских добровольцев, которые занимались охраной концентрационных лагерей, вряд ли можно объяснить подобным образом. Наоборот, нижеприведенные факты свидетельствуют о том, что со временем зверства по отношению к военнопленным, партизанам и гражданскому населению, заподозренному в нелояльности к новой власти, приобрели более массовый и систематический характер.