Крымская кампания 1854 – 1855 гг.

Но, несмотря на многочисленные случаи воровства со стороны союзников, многие англичане открыто восхищались ими. «Нашей последней надеждой остаются французы, — считал капитан Кемпбелл, — они всё ещё армия. Интересно, что думает Раглан, сравнивая их со своими собственными солдатами»

.

Конечно, среди французов тоже отмечались многочисленные случаи заболеваний, но то, как они с ними боролись, по сравнению с англичанами было почти образцом[27].

На реке Камыш, по словам капитана Роберта Портала, союзники построили посёлок для солдат. Раненые и больные содержались отдельно, за ними заботливо ухаживали, их содержали в чистоте. К каждой койке, как в настоящем госпитале, был прикреплен лист бумаги, на котором было написано, на что жалуется больной. В отдельном домике располагался медицинский пункт, где раненый или больной мог немедленно получить помощь врачей. Неподалёку находилась столовая, в которой всегда был горячий суп. Как больные, так и здоровые были обеспечены тёплыми одеялами из овечьих шкур. Французские солдаты сравнительно хорошо питались. Им выдавали хороший хлеб, горох, бобы, рис, овощи, кофе, сахар и, конечно, горячий суп. Транспорт у французов был настолько хорошо организован, что иногда они могли выделить в помощь союзникам до 500 лошадей. И это при том, что русские гораздо чаще совершали вылазки на позиции французов, чем на позиции англичан. Несмотря на это, 27 декабря командование французов выделило несколько сот солдат в помощь англичанам для доставки из Балаклавы боеприпасов и продуктов. По мнению Раглана, помощь союзников могла бы быть более значительной, однако англичане испытывали благодарность им и за то, что они сделали.

Артиллерийский офицер, который прежде говорил, что «на них нельзя рассчитывать», теперь считал французов «отличными парнями». Другой офицер стал считать союзников «очень культурной нацией». Во французском лагере постоянно было много англичан. Провести вечер во французской столовой, где миловидные официантки разносили вино и бренди, было пределом мечтаний[28].

Особенное восхищение вызывали зуавы, несмотря на все ходившие о них слухи. Они выглядели щеголевато и элегантно, как будто только что прибыли из Парижа. Их бесстрашие и жизнелюбие были известны всем. Когда однажды ночью у лорда Рокеби пропал патентованный ватерклозет, над происшествием смеялась вся британская армия. Все были уверены, что кража — дело рук зуавов, которые, несомненно, найдут применение украденной вещи, возможно, станут варить в ней суп. Как и все французы, их солдаты, в отличие от англичан, были прекрасными поварами. Они умудрялись готовить вкуснейшие блюда из самых, казалось бы, неподходящих продуктов — из черепах и даже крыс. В Балаклаве зуавы часто вежливо просили разрешение поохотиться на крыс, которых затем заботливо подвешивали на палки и уносили в свой лагерь.

Второй союзник, напротив, не вызывал у англичан никаких добрых чувств. После своего поведения в бою за Балаклаву турки стали объектом презрения и самого жестокого обращения. Никто «не жалел для этих бедолаг ударов, пинков и самых отборных ругательств». Как-то, будучи в плохом настроении, корнет Фишер даже специально приобрёл кнут, чтобы «бить им по голове каждого встречного турка». «Я переехал конём одного или двоих, чтобы отучить их убегать с поля боя, — безжалостно хвастался корнет, — каждого из них я стараюсь отправлять на выполнение самой грязной работы… Как я ненавижу их всех! По сравнению с этими собаками русские просто ангелы»

.

Капитан Клиффорд, истовый католик и очень добродушный человек, описывал турок как «всеми презираемых, попираемых несчастных людей, над которыми издевался каждый». Из-за нехватки солдат в британских подразделениях турок пытались отправлять в окопы, но, по общему мнению, «с любым из них мог бы справиться даже ребёнок». Турок считали «большими любителями украсть», и каждый пытался наказать их за это. Однажды турок, укравший у английского офицера пару перчаток, получил за это двадцать пять палочных ударов на глазах этого офицера, затем ещё двадцать пять в присутствии командующего турецкими солдатами, двадцать пять — на глазах у командира своего полка и, наконец, двадцать пять в своём подразделении.

В британской армии случаи воровства стали пугающе частыми. Многие уличённые в нём дезертировали к врагу. В первой половине января около 20 солдат перешли на сторону врага после того, как были наказаны за воровство. Сам Раглан не одобрял разрешённые королевскими уставами телесные наказания. Однако многие офицеры считали, что не существует другого способа бороться с ленью и недисциплинированностью солдат.