Крымская война 2014

— Да, хрен его знает, что со шпаной делается! Они, ночью, от меня, заслуженно получили — за дело. Нет, чтобы забиться в норы и зализывать раны, они, вон — решили реванш взять!

Действительно, поведение уличной шпаны, было не совсем понятным. Неужели, они так сильно на меня разозлились, что увидев мою машину, у себя на районе решили, во чтобы то, не стало, расквитаться со мной? Обычно «шакалы подворотен» уважали силу, и понимали, что если их не испугались и дали отпор, то с этим человеком лучше не связывается.

Через двадцать минут, блуждания по городу, машина, ведомая Виктором, заехала во двор интерната. Здесь царило, непривычное, для столь позднего времени суток оживление — рядом с главным корпусом интерната, стояла большая стопка картонных коробок, а по двору сновали дети и подростки, разного возраста — полным ходом, шла бурная подготовка к срочному отъезду.

На дальнем конце двора, горел одинокий фонарь и мелькал штык лопаты, выкидывающий землю из ямы — кто-то копал яму. Подъехав ближе, я увидел, что в яму копал Енот, друг убитого Лехи Хорошко. Яма, была почти готовы, Енот выкопал её, на полтора метра в глубь. Рядом с насыпью земли, лежало завернутое в брезент тело.

— А, что гроб не смогли купить? — тихо спросил я, у сидящего рядом с телом Гены.

— Все гробы, только под заказ, а с витрины не захотели продавать, — так же тихо ответил Гена.

Вместе с Виктором Патроховым, мы разгрузили «Хонду» — вытащили из неё вещи, полученные в охотничьем магазине. Сумки и кейсы с винтовками, я отнес в свою комнату. После того, как я отдал ключи, от своих квартир Карабасу, мне придется жить в интернате. С учетом, последних событий, это даже к лучшему — чем больше людей меня будет окружать, тем в большей безопасности я окажусь.

Разобрав вещи, которые мне приготовил Векшин, я аккуратно разложил все в ящиках шкафа. Подгонкой обмундирования и амуниции, я займусь позже, завтра, когда будет больше свободного времени. Сейчас, я достал кейсы, с винтовками и, поставив их на стол, открыл оба.

Оружейные кейсы, были сделаны как показывают в фильмах жанра «экшен» — серый поролон, в котором вырезаны гнезда, для деталей винтовки, запасных магазинов и оптического прицела. Карабин «Тигр», который на самом деле, был не чем иным, как снайперской винтовкой Драгунова. Нет, конечно, «Тигр» — это лишь модификация СВД, в гражданском исполнении, у него укорочен ствол и изменена нарезка резьбы ствола. Но. То, что было в кейсах, было как раз винтовками Драгунова. От стандартной армейской снайперской винтовки, то, что лежало передо мной, отличалось, тем, что было изменено ложе, приклад и крепление оптического прицела. Так, же отличался и оптический прицел, он был намного массивнее и современнее стандартного. Главное, чтобы прицел и винтовка были пристреляны друг с другом. А, то навешают, крутую оптику, на обычный охотничий карабин, типа СКСа, а потом удивляются, почему пуля попадает совсем не туда, куда указывает перекрестие прицела.

Собрав винтовку, и пристегнул прицел, и посмотрел в окно, через него. Просветленная оптика, приблизила дальнюю сторону двора, и мелькающий штык лопаты, оказался, как под объективом микроскопа. Ложе винтовки и приклад, приятно лежали в руках, касаясь кожи, шершавой поверхностью специального пластика.

Так, с одной винтовкой на плече и с двумя кейсами в руках, я вышел во двор, и там отдал все это Гене. Геннадий, удивленно посмотрел на кейсы, и ничего не сказав, унес винтовки в мастерскую, которую мы выбрали для склада с оружием.

Через пару часов, когда все движение во дворе интерната прекратилось, мы приступили к захоронению тела Алексея Хорошко. Тело, завернутое в брезент, осторожно опустили на дно ямы. После того, как яму засыпали землей: я, Гена, Витя, Ветров и Енот, выстелили, по три раза, из автоматов в воздух — это был прощальный салют, для первой жертвы, в этой, еще не наступившей войне! Рядом с могильным холмиком стоял Василий Серов, его поддерживал за плечо Владимир, который, оставил, для присмотра за квартирой — почтовым ящиком, вместо себя, несколько подростков из интерната.

Рядом, с братьями Серовыми, образовалась большая группа парней, примерно человек двадцать, все они в прошлом, были воспитанниками интерната, некоторые выпускались в один год с похороненным Алексеем Хорошко. Многие из тех, кто сейчас стоял, рядом с могилой, держали в руках зажженные свечи. Посмотрев на темные окна спального корпуса интерната, я увидел, что в них горят, десятки маленьких, едва заметных огоньков. Дети и подростки, стояли возле окон, и провожали в последний путь одного из своих. Стая, прощалась, с волчонком, который погиб, так и не успев, окрепнуть и стать матерым волком.