Крымская война. Соотечественники

Кран, квадратная будка на железнодорожной платформе с торчащей вверх стрелой, пыхнул паром. Редуктор натужно скрежетнул, тали натянулись и грузовик — как был, с кузовом, наполненным выше кабины снарядными ящиками, — оторвался от пирса и поплыл вверх. Стрела повернулась, и колеса повисли над разверстой пастью люка. С «Березани" заорали — «Майна, майна!» «Фиат» дрогнул и пошел вниз; грузчики натянули троса, не давая тому раскачиваться.

— Уже седьмой. — Стогов сделал пометку в блокноте. — И как это вы, Адриан Никоныч, управились с этим корытом? Всего-то сутки прошли!

— Да я особо и не управлялся, господин генерал. С машиной ока все равно ничего не сделать, а вспомогательные механизмы в порядке. Зацепили землечерпалкой, перетащили и нате-пожалуйста, стоит под погрузкой!

Землечерпалка, пришвартованная к борту «Березани», лениво дымила кургузой трубой.

— Ладно, за это я спокоен. Доложу Зарину, что погрузка будет закончена в срок. Когда начнете принимать пассажиров?

— Не раньше десяти утра. Работать будем всю ночь, при прожекторах. Сами видите, сколько тут еще…

И кивнул на ряды грузовых машин, ящиков, каких-то громоздких, угловатых предметов под брезентами. В стороне выстроились в два ряда укрытые рогожными чехлами морские якорные мины, вдоль которых прохаживались юнкера с винтовками.

— Да, и вот еще что — на палубу надо поставить аэропланы. Сейчас их перегоняют из Качи, за ночь разберут и грузите.

— У меня плотники сколачивают дощатые подпорки. Аэропланы — груз легкий, уложим, прикроем брезентами. Только, Николай Николаевич, если погода испортится — я снимаю с себя ответственность! Судно и так перегружено сверх меры, а тут еще пассажиры, палубный груз!

— Хорошо, что напомнили, голубчик, — Стогов зашуршал страничками блокнота. — Еще надо поставить на палубу три броневика и танки. Четыре английских, «Марк-V», и французский «Рено» без пушечной башни. — Да вы не волнуйтесь! — поспешно добавил он, увидев, как гневно вскинулся инженер. — «Рено» маленький, не то что «англичане»!

— Тут маленький, там маленький — а что с остойчивостью будет, кто-нибудь подумал? Нельзя с таким грузом в море идти!

— А в море и не надо. Утянем мили на три с внешнего рейда, и довольно.

Инженер пожал плечами и отвернулся. «Фиат» уже скрылся в трюме «Березани», и оттуда неслись специфические обороты речи — грузчики отцепляли от грузовика тали.

— Позвольте поинтересоваться, Николай Николаич, — не оборачиваясь, спросил Глебовский. — Вы-то останетесь здесь или с ними?

— С ними, голубчик. Господин Митин подробно описал, что ждет дальше белое движение. РОВС, Краснов, немцы… извините, я в этом в балагане не участвую! Вот и юнкера попросились с ними. А что же мне, одному в Константинополь драпать? Нет уж. Родных у меня не осталось, разыскивать некого, сам себе хозяин! А вы для себя что решили?

— Я, пожалуй, тоже с ними. Там, куда собрались эти господа, — Глебовский кивнул головой на "Алмаз", — для путейца дел будет невпроворот. Раз уж в двадцатом столетии Отечество отблагодарило нас за службу сапогом под зад, может, хоть в девятнадцатом оценит?

— Ну что вы, не стоит так траурно. Хотя, вы правы, конечно. Попробуем послужить Николаю Первому, раз уж его потомок ухитрился про…ть все, что оставили предки. А там, глядишь, и что-то сумеем изменить, как давеча сулил господин Митин. Не дадим по второму разу довести Россию до такого безобразия.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

I

Севастополь,

Екатерининская площадь

— Навалили, ни присесть, ни прилечь! — Адашев поддал сапогом куль из темно-зеленого то ли плюша. — На черта нам это барахло? Взяли бы лишних пару десятков ящиков с гранатами, что ли. Вон их, в пакгаузах, под крышу! Опять же, на ящиках и сидеть удобнее.

— Нет в вас, граф, уважения к науке! — наставительно произнес Штакельберг. — То, что вы сейчас, простите, лягнули — это комплект Морского Сборника с одна тысяча восемьсот пятьдесят первого года. Самолично гардины в читальном зале сдирал и увязывал! А в чехле от канапе полный Брокгауз и Ефрон. Так что соблаговолите попридержать копыта!

Кузов грузовика заполняли разномастные кули из портьер, скатертей, мебельных чехлов. Из ткани во все стороны выпирали уголки переплетов. Устроиться на них с удобствами было, и правда, затруднительно.

— «Только книги в восемь рядов,

Молчаливые, грузные томы,

Сторожат вековые истомы,

Словно зубы в восемь рядов…» — нараспев продекламировал Штакельберг.

— Ваш обожаемый Гумилев? — усмехнулся Адашев. — Вы плохо кончите, Шурочка. Романтики в наш век долго не живут.

Коля Михеев поднял задний борт «Опеля» и лязгнул задвижкой.

— Библиотека Морского собрания — это вам не жук чихнул! Тут до собачьей матери томов, лучшее в Крыму книжное собрание! И как мы все это впихнули в два грузовика — ума не приложу!