Крымская война. Соотечественники

– Но как это можно предвидеть? – не сдавался Зарин. – Революция – стихия, со свергнутым императором могут просто-напросто расправиться. Соберут какое-нибудь особое совещание, наскоро подмахнут бумажку и пожалте на гильотину!

Уголки губ великого князя тронула улыбка:

– Насколько я знаю моего венценосного отца, он не станет оставлять столь серьезный вопрос на волю случая. Поверьте, о свергнутом правителе французов есть кому позаботиться!

– Ну да бог с ним, с французским императором… – махнул рукой Велесов. – Выкрутится – пусть его, я не против. Давайте лучше о наших делах.

– Тут-то как раз все ясно. Завтра утром «Алмаз» отправляется к Босфору, для встречи с эскадрой Истомина и французами. Сейчас главная задача – пропихнуть их через проливы.

– Полагаете, турки пропустят? – недоверчиво осведомился Андрей.

– Есть некоторые соображения на этот счет. Тут, господа, главное – не просто пройти через Босфор и Дарданеллы, а сделать это с согласия турок, без единого выстрела.

– Загадками изволите говорить, Ваше Высочество? – осведомился после долгой паузы Андрей.

У молчавшего до сих пор Строганова (он на правах хозяина дома возглавлял застолье) челюсть отвисла от такой непочтительности.

«…а вы как думали, ваша светлость? Времена нынче не те…»

– Господь с вами, Андрей Геннадьевич, какие загадки? Простой расчет. Турки будут только рады, если мы хоть сколько-нибудь боевых кораблей отошлем с Черного моря. Да вот, отправляйтесь с нами – сами все и увидите.

Андрей немного подумал и кивнул.

– А что, пожалуй, и поеду. Серега… Сергей Борисыч, вы как, присоединитесь?

Велесов покачал головой.

– Нет. Хочу поскорее вернуться в Севастополь: Рогачев что-то давно молчит, хочу выяснить, как там у него дела с «Пробоем». Что-то не хочется мне оставлять нашего Эйнштейна без присмотра надолго…

III

Где-то в Валахии

– Черт их разберет, местных картографов! – ругался Михеев. – До Браилова отмечен всего-то десяток верст, так уже два часа ползем – и где он?

– Одно слово – румыны, – поддакнул Адашев. Два михеевских «Остина» и танк «Рено» были приданы мотострелковому взводу его роты. Грузовики с юнкерами пылили по проселку вслед за головным броневиком, за ними тяжко колыхался на ухабах мощный «Бенц» с «Рено», взгроможденным на открытую платформу. Следом тарахтел кургузый «Кроссби» с радиостанцией в высокой дощатой будке; замыкал колонну еще один «Остин» юнкера Овечкина.

То, чем рота занималась уже вторую неделю, вызвало бы у любого профессионального военного тяжкое недоумение. Для начала им настрого запретили вступать в бой – разве что в ответ на нападение австрияков. Но те, увидав вдали горбатые силуэты, бросали все и пускались в драп. Юнкерам оставалось стаскивать к грузовикам брошенные ружья, палаши, уланские пики.

Тем, кто пытался сдаться, объясняли, что Россия пока – пока! – не воюет с империей Габсбургов. Австрийцы не верили, сами несли к «Фиатам» оружие и амуницию. И долго стояли на обочинах, глядя вслед концевому «Остину»…

Случались и упертые – эти преграждали дорогу, ощетинившись штыками. Колонна оттягивалась на полверсты, мотострелки спрыгивали с «Фиатов» и вытаскивали из-под гусениц «Рено» заранее запасенные бревна и доски. По ним маленький танк с железным коробом на месте башни сползал на землю, фыркал бензиновой гарью и неторопливо полз по направлению к австрийским храбрецам. Обычно те разбегались, когда до лязгающего гусеницами агрегата оставалось еще шагов с полста. А для особо непонятливых у прапорщика Рыбайло, командира этого чуда инженерной мысли, имелся убедительный аргумент. «Рено» останавливался, и из фронтальной амбразуры высовывался ствол огнемета. Плевок чадного пламени вылетал шагов на тридцать – так, чтобы упаси бог не задеть солдат! – после чего машина ползла дальше по опустевшей дороге, а константиновцы принимались за привычную работу – собирали оружие и объясняли внезапно прозревшим храбрецам, что никто не собирается их жарить заживо, вешать или хотя бы брать в плен: по домам, цурюк, цурюк!

Этот рейд был уже третьим. Части Особой бригады – мотострелки, бронедивизион, кавалерия – следовали по левому берегу Дуная, параллельно движущимся по другому берегу дивизиям Горчакова. Прозрачный намек австриякам, которые в августе прошлого года сменили в Дунайских княжествах турок: и думать не могите о том, чтобы нам помешать! Поручик Лобанов-Ростовский, повадившийся навещать мотострелков (у тех не переводилось домашнее вино и сельские деликатесы из валашских сел), рассказывал, как авиаторы ловили австрияков на марше и изображали штурмовку с бреющего: забрасывали пехоту и кавалерию дымовыми шашками, пугали сигнальными ракетами. В результате автоброневые группы и казачьи разъезды, усиленные «Остинами» и пулеметными тачанками, углублялись в занятую «неприятелем» территорию на два, порой три десятка верст и находили одних перепуганных валашских крестьян. Войска последнего из Габсбургов кидались в драп, стоило заслышать тарахтенье аэропланного мотора или разглядеть в колышущемся от зноя степном мареве парные башенки броневиков.