Крымская война. Соотечественники

– Говорит командир корабля. Команде осмотреться, доложить о повреждениях. Пассажиров прошу не выходить на палубу без сопровождения членов команды.

– Что же, нас так и не выпустят? – поинтересовался после паузы Штакельберг. – Как хотите, а мне не улыбается здесь торчать, как сардинам в жестянке с прованским маслом. Хочется размяться после такого карамболя…

– Да ладно вам, барон, – откликнулся Адашев. – В теплушки еще не так втискивались, потерпим…

Юнкера и правда набились в каюту мичмана Солодовникова, как консервированные рыбешки в банку. Сидели на столе; на койку набилось шесть человек. Вещмешки, шинели и прочую амуницию свалили на пол, и на этой куче с удобствами расположились те, кому не досталось сидячих мест. Сашенька с Колей Михеевым оказались зажаты в дальнем углу, и юнкер втайне наслаждался близостью предмета своей страсти. Впрочем, приходилось изо всех сил демонстрировать равнодушие: Сашенькин рара косился на юнкера с нескрываемым подозрением.

– Да, случалось, и по шесть десятков втискивались вместо положенных сорока, – согласился Штакельберг. – Но тут-то, господа, корабль, а не загаженный, – простите за мой французский, Сашенька, – телячий вагон!

– Да, тесновато! – не сдавался Адашев. – Подумаешь, экое горе! А вы предпочли бы остаться в Севастополе с этими мизераблями? Забыли, как они с нашим братом обходятся? Скажите ему, мадемуазель!

Сашенька вместо ответа покрепче вцепилась в локоть Михеева.

– Это военный корабль, а не пароход общества РОПИТ, – пояснил Андрей. Он стоял в проеме открытой двери, за спиной, в забитом до отказа коридоре, гудело многоголосье. Палубы заставлены грузами, если еще и народ из низов повалит, вообще негде будет повернуться. А ведь надо поднимать гидроплан на разведку!

– Но зачем? Вы же говорили, нас здесь ждут?

– Говорить-то говорил, но мало ли что. Вот и к вам мы попали случайно, а ведь нацеливались на 1916-й! Наука хронофизика, как говаривал один профессор, умеет много гитик…

– Значит, нам повезло! – хмыкнул Адашев. – Если бы не эта случайность, нас бы в капусту порубали!

– Какой ужас! – Сашенька вздрогнула и поближе (хотя куда уж ближе!) притиснулась к Михееву. Юнкер глупо улыбался; его так и подмывало обнять девушку – утешить, внушить спокойствие от того, что он рядом, такой сильный, решительный, уверенный в себе.

Повезло или нет – это вопрос, подумал Андрей. Если бы не экспедиция, Стогов, ему определено историей, отбыл бы вместе с юнкерами в Константинополь. А дальше – галиполийское сидение, эмиграция, РОВС. Для кого-то – потеря надежды и смысла существования, для других – жизнь с чистого листа вдали от Родины. Но здесь ведь полная неизвестность…

– Поднимаемся по трапу, господа, осторожно, не свалитесь! – закричали в коридоре. – Женщин, детишек малых, вперед! По одному, не давитесь, руки-ноги не переломайте!

– Вот и кончилось наше заточение! – жизнерадостно объявил Андрей. – Сейчас выберемся наверх, и сами все увидите этот прекрасный новый мир!

Юнкера, завозились, поднимаясь с пола.

– Винтовки, амуницию оставляем здесь! – Адашев вспомнил о своем командирстве. – Юнкер Штакельберг, останетесь караульным. И не надо строить обиженную мину – теперь здесь места будет вдоволь!

III

Гидросамолет «Финист» б/н 3

С высоты эвакуационный караван выглядел скопищем разномастных, крупных и мелких посудин, в беспорядке разбросанных по морской глади. Вот «Березань»: палуба заставлена броневиками, танками, грузовиками, разношерстыми авто. Про бортам пришвартованы портовая землечерпалка и баркас-кабелеукладчик; совместными усилиями им едва удалось сдвинуть с места груженый транспорт. Дальше старушка «Котка» с миноносцем «Строгий» на буксире, за ним «Живой». Наливная баржа на буксире за пароходиком-паромом, лихтер, переполненный штабелями ящиков и бочек так, что палуба стала едва не вровень с водой. Следом еще одна – на ней два маневровых паровозика из портового хозяйства и старые девятидюймовые мортиры, снятые в последний момент с Константиновского равелина.

За баржами тянулась самая нелепая процессия, которую Эссену доводилось видеть. Пятнадцать железнодорожных цистерн с нефтью, газойлем, соляровым и моторным маслом; их сняли с платформ, скрепили по три, по слипам спихнули в воду и, сцепив вереницей, поволокли в море. Так и болтается эта гирлянда, прихотливо изгибаясь по воле волн.

В стороне от этого плавучего паноптикума – элегантный силуэт «Алмаза», слегка подпорченный массивной коробкой ангара. На траверзе гидрокрейсера замер «Адамант», рядом с ним настороженный «Казарский».