Крымский излом 1994. Записки свидетеля.

При выходе из метро «Красноармейская» меня прихватил милицейский патруль и отвез в какое-то районное отделение. Разговор с дежурным лейтенантом был долгим и издевательским. Он явно меня провоцировал. Но все обошлось без битья, так как я быстро протрезвел, и дежурный, наконец, отпустил меня в ночь. Однако я вновь пережил глубокое унижение, подобное тому, которое я испытал двадцать лет назад, когда в юности был избит в вытрезвителе милиционерами-садистами. В какой-то момент «разговора», я осознал, что, если на этот раз ко мне кто-нибудь прикоснется, я покончу с собой.

С большим трудом разобравшись в незнакомом районе города, я добрался пешком до дома моей бывшей тещи.

Мой первый ленинградский «брак по любви» оказался неудачным. Лариса, студентка консерватории, была очень красивой и умной девушкой, в которую я влюбился «как мальчишка». Но наш брак погубил, как водится, «бытовой вопрос». Она выросла в комфорте обеспеченной семьи и не смогла выдержать неустроенности моей аспирантской жизни. После того, как я получил распределение, она отказалась покинуть Ленинград. Потом она неожиданно умерла (от лейкемии). От этого брака у меня остался сын, которого я забрал к себе от ее родителей, живших в Киеве, и он вырос в моей новой семье. Отец Ларисы ненадолго пережил свою единственную дочь…

Естественно, что мой столь поздний визит Берта Давидовна встретила весьма холодно. Уставший, промерзший и голодный я, наконец, уснул.

Утром оказалось, что за ночь мои виски еще заметнее побелели…

За скромным завтраком говорили об ее внуке, который здесь родился и прожил свои первые шесть лет. Песня старая: если бы он остался в Киеве, «все было бы хорошо». Моя бывшая теща до сих пор не успокоилась по поводу того, что шестнадцать лет назад она не смогла, (пытаясь сделать это даже через суд), воспрепятствовать тому, что я забрал сына. Несмотря на то, что все эти годы в память об их дочери, я позволял сыну регулярно видеться с ними, они столь же постоянно продолжали настраивать его против меня. Поэтому мои отношения со старшим сыном всегда были напряженными. Сейчас он учился в институте в Ленинграде и порвал со мной отношения после развода с его приемной матерью.

Затем в Большом зале министерства состоялась встреча с победителями конкурса «Фонда Сороса». Я познакомился с коллегами из Одессы и из Киево-Могилянской академии. Борис и Сергей вели себя снисходительно, держа дистанцию. Но именно им мы были обязаны тем, что вообще попали в список «избранных» на этот конкурс. Поэтому пришлось «делать хорошую мину при плохой игре». Оглядывая огромную аудиторию украинского научного «истеблишмента» и слушая «отчеты» комитетчиков Фонда, я думал о тех огромных деньгах американца, которые ушли на эту показуху и болтовню. Иностранцы никогда не понимали нашей славянской «щедрой души»...

Оставшись без обеда, мы с Людмилой уехали на вокзал. Самочувствие у меня было неважное. Устал, болен, неудовлетворен. К тому же болтливая и суетливая Людмила, порядком меня утомила. Хотя, благодаря ей я удостоился такой «чести» и она сильно потратилась на вчерашний «фуршет». Киевляне, похоже, приняли нас за любовников.

Назад ехали с меньшим комфортом. Ночью болело сердце.

Прибыл в Симферополь в мерзком настроении.

Вечером ко мне приехал Леонид Кузьмич, зам. министра, по поводу командировки в Алушту. Привез «тезисы» моего выступления (как в старые времена) и «материалы». От этого мне стало скучно. У меня было предчувствие, что в Алуште мне делать нечего. Поговорили о «политике» и об итогах президентских выборов.

Похоже, что Совет Министров намерен бойкотировать нового «президента». Багров сдаваться не собирался, хотя «пороха все-таки не изобрел». Киев принял «поправку», позволявшую Президенту Украины отменять любые решения Верховного Совета Крыма.

Накануне днем мне привезли первые экземпляры сборника к конференции, которую мы провели вместе с министерством в прошлом году. Вышло неплохо, хотя на дешевой бумаге. Но удовлетворения не было. Леонид вел себя так, будто это он был главным действующим лицом этой конференции, а я – лишь «мальчиком для поручений».

В понедельник утром я отправился в Алушту. Но, как я и предполагал, делать мне там было нечего. Совещание оказалось чисто производственным. Я выступил на тему «лес рубят, щепки летят» (это о том смысле, что культура обречена, если «разрубают» страну). Потом выслушал долгую «исповедь» директора местной музыкальной школы по поводу его проекта «Международного центра эстетического воспитания». По моему впечатлению, это - «Нью-Васюки».