Крымское ханство XIII–XV вв.

Посольские сношения великого князя московского с Менглы-Гераем прекращаются в 1475 году. За целые два года в Делах Крымских находится пробел. Значит, Менглы-Герай перестал быть ханом: в Крыму произошло нечто вроде анархии; не с кем было сноситься. Менглы-Герай, посаженный турками на ханский престол, говорят, был вновь свергнут с него ордынским ханом Ахмедом, который уступил Крым некоему Джаны-беку, засевшему в нем с 1477 по 1479 год. Личность этого последнего не поддается определению. Говордз думает, что он был племянник золотоордынского хана Ахмеда[758]. В посольской грамоте Ивана Васильевича от 5 сентября 1477 года он назван просто-напросто казаком, без всякого указания на какие-либо его родственные отношения в которой-нибудь из тогдашних царственных особ татарских: «Коли еси был казаком, и ты во мне также приказывал, коли будет конь твой потен, и мне бы тобе в своей земле опочив дати», должен был сказать Джаны-беку посол, татарин Темеш, от имени Ивана Васильевича

[759]. Что он не одно и то же лицо с Эминек-беком, как полагает Гаммер, это очевидно из слов наказа Темешу: «Да быв у царя и речи правивши царю, ино ему ко князем идти к Именеку да к Авдуле, да поминов им от великого князя подати»[760]

. Путаница отношений и непрочность положения множества ханов так были велики, что Джаны-бек, сидя на ханском престоле, уже заблаговременно запасался убежищем на случай, если его прогонят. В том же наказе Ивана Васильевича Темешу велено передать Джаны-беку на аудиенции следующее: «А говорил ми от тобя твой человек Яфар Бердей о том, что по грехом коли придет на тебя истома, и мне бы тобе дати опочив в своей земле»[761].

Истома, которой опасался Джаны-бек, вскоре действительно настала для него. 30 апреля 1479 года великий князь Иван Васильевич отправляет посольство уже снова к Менглы-Гераю, поздравляя его с возвращением на ханство и с пожеланием ему впредь прочно усидеть «на отца своего месте на своем юрте»[762]. А как это произошло, из княжеского наказа не видно: посол просто говорил Менглы-Гераю: «А в ярлыке писал еси, и люди ми твои сказали твое здоровье, что Бог тебя помиловал, на отца твоего месте и на твоем юрте осподарем учинил»

[763]. Есть тут упоминание и о Джаны-беке. «Князь великий велел говорити: писал еси ко мне в своих ярлыцех с своим человеком с Алачем о своем недруге о царе Зенебеке, чтобы мне своего для дела к собе его взяти. И яз его к собе взял и истому есми своей земле учинил тобя для, и вперед есми хотел ею у собя држати твоего для дела»[764]

. Из этого как будто выходит, что Джаны-бек мог быть тоже какой-то авантюрист из сильных татарских вельмож, каким был в свое время Идику, только не имевший счастья и удачи последнего. Московский великий князь, предлагая ему у себя гостеприимство, в сущности готовил для него ловушку, из благожелательства к Менглы-Гераю, с которым у него раньше установилась дружба, и шансы которого на возвращение к власти не ускользнули, вероятно, от дальновидных московских политиков. Но, прежде чем совершалось его возвращение Менглы-Герая к власти, где же он находился в то время, пока другие занимали ханский престол в Крыму?

Он сидел в плену у турок, попавшись к ним во время взятия Кафы, а по иным сведениям – Манкупа. Подробности этого приключения собраны у Вельяминова-Зернова[765]. Там же находится и рассказ Мухаммед-Ризы о событиях, которыми сопровождалось обращение Менглы-Герая к султану за помощью в борьбе с своими противниками и добровольное признание Менглы-Гераем верховной над собой власти султана[766]. Рассказ этот, заключающий в себе доказанные В.-Зерновым ошибки, сочинен Ризою ради того, чтобы отвергнуть факт пребывания Менглы-Герая в плену у турков и восстановления его на ханство с их же помощью, что он положительно отвергает, как великую нелепость, так говоря с свойственной ему высокопарностью: «Да не будет сокрыто, что написанное некоторыми историками о том, как, в то время когда крепости Кафа и Манкуп были взяты победоносной армией, отправленной с благосветлой стороны его величества султана Мухаммеда – да сияет могила его! – будто бы Менглы-Герай-хан попал в пленнические узы, а спустя некоторое время будто бы падишах, пожаловав его значком и знаменем и прочими ханскими регалиями, отправил его в ту страну – все это вне скрижали правдивости и вероятия и вне стези истины. Мужам разума и совершенства это будет ясно и очевидно из следующих слов»[767]. Затем идет сочиненный Ризою рассказ, долженствующий подтвердить лживость других историков.