Крымское ханство XIII–XV вв.

Таким образом общепризнанный родоначальник крымской династии Гераев есть Хаджи-Герай. Расходящиеся же мнения восточных писателей о его происхождении задали немалую работу европейским исследователям. Гаммер, истощив все свои усилия разрешить противоречивые данные относительно настоящего отца Хаджи-Герая, в заключение говорит, что «Aus diesen Widerspruchen die Wahrheit zu ermitteln, wird dem kunftigen Geschichtsschreiber der Krimo bliegen»[612]. Верные этому завещанию Гаммера, последующие историки неоднократно принимались за разрешение той же задачи, но в результате и они все-таки не пошли далее догадок. В. В. Вельяминов-Зернов заявляет: «Чей был сын Хаджи-Гирей, достоверно неизвестно. Во всяком случае, по моему мнению, правы те, которые производят Хаджи-Гирея из одного рода с Тохтамышем»

[613]. Г. Говордз, перебрав соображения своих предшественников по тому же вопросу, делает такое заключение: «При отсутствии положительных доказательств, я решительно склонен заключать, что Хаджи-Герай был, в самом деле, сын Таш-Тимура и племянник Улуг-Мухаммеда»[614]

.

Существует целое предание, которое повторяется всеми турецко-татарскими историками, о происхождении и личности главы династии Гераев. Считаем не лишним привести здесь это предание в простой, но более полной редакции, какую оно имеет в «Краткой Истории» неизвестного автора, ибо и г. Негри, переведший извлечения из этой истории, и профессор Казембек, в предисловии к изданному им тексту «Семи планет», ограничились лишь одним упоминанием об этом предании[615], или кратким пересказом его содержания с пропуском некоторых подробностей, не лишенных, на наш взгляд, исторического значения

[616]. Вот что говорится в этом предании.

«Когда Улуг-Мухаммед-хан умер, Крымское ханство досталось Сейид-Ахмед-хану. Новый хан, умертвив дядиных с отцовской стороны сыновей, Гыяс-эд-Дина с братом его Али-беем, вознамерился также извести Хаджи-Герая с племянником Джанай-огланом. Двое последних, узнавши об этом, с одним своим верным слугою бежали. Известившийся о побеге их жестокий хан снарядил погоню за ними. Преследовавшие настигли их на реке Днепре. Те со всем, с лошадьми бросились в реку и поплыли. Преследователи осыпали их с берега дождем стрел, но не попали в них. Конь Джанай-оглана в состоянии был добраться до безопасного берега. А когда Хаджи-Герай с слугой своим при этой перепалке были уже на средине реки, одна стрела угодила в коня его. Хаджи-Герай очутился кругом в воде. В то время верный слуга отдает свою лошадь своему господину, пожертвовав ради него своей жизнью. Он утонул, едва успев ему завещать, сказавши: “Если достигнете счастия, то окажите милость моим детям и родственникам”. Царство ему небесное!

Эти два подростка попали в широкую степь, не имея ни друзей, ни приятелей. Опасаясь шпионов врага душ своих, хана, они никому не показывались, ни в чьем жилище не останавливались; трое суток не евши и не спавши скитались они, отпустив поводья. Только повстречались они с одним степняком. На вопрос их: “Кто ты такой?”, он отвечал: “Я был раб одного хозяина, но, не вытерпев тиранства его, бежал”. Когда он тоже спросил об их обстоятельствах, то они, по смыслу поговорки “И сообщать другому свое положение трудно, и отказать в этом трудно; помочь одержимому такою тяжкою скорбью тоже трудно”, соблюдая осторожность, однако же сказали ему следующее: “Мы дети одного хорошего человека в Крыму. Так как по смерти нашего отца некоторые интриганы затеяли козни против Крымского хана, то мы бежали и вот попали в эту чужую степь. Мы не знаем дороги. Если бы ты взялся проводить нас в Хаджи-Тархан, то труд твой не пропал бы даром”. – Означенный человек, сказав: “На голове и глазах” (т. е. “с полною готовностью”), покормил царевичей хлебными ошурками, собранными им в грязном мешке его. “Вы отдохните, – сказал он им, – а я постерегу ваших коней”. – Они положились на слова этого надувалы. Как только они заснули, этот плут забрал коней, сбрую и вообще все что было при царевичах, и исчез. Когда они, проснувшись, узнали о случившемся, то говоря: “Вот беда-то, вот горе-то!”, еще два дня пробродили, голодные, жаждущие, расстроенные, недоумевая, в какую им идти сторону. Джанай-оглан, выбившись из сил, остался на вершине одного холма; а Хаджи-Герай напряг всю свою энергию; проходив еще один день, увидел кибитки степных татар и направился в ту сторону. Когда один встретившийся ему мусульманин спросил Хаджи-Герая о его обстоятельствах, то он сказал: “Мы бедные, несчастные, подвергшиеся бедствиям на сем свете нищие. Отец мой из купцов. Когда мы пребыли в эти места, на нас напали разбойники; отца моего убили, а я кое-как убежал”. Упомянутый человек сжалился и проводил его к главе племени Девлет-гэльди-суфи.