Крымское танго

Вернувшись в Москву, возобновили подготовку к турниру в Штуттгарте, который был вторым по значимости и престижности после Блэкпула. Во время отпуска продолжали заниматься только ОФП и теперь у них оставалось всего три недели на шлифовку новой программы. В конце концов решили оставить вариант, давший такой отличный результат на Чемпионате Мира, внеся в него минимальные изменения просто ради "немного освежить".

В самолете оказались рядом с Владимиром и Натальей и всю дорогу перемывали косточки конкурентам, судьям и танцевальным функционерам. По прилете, в очереди на паспортный контроль с ними рядом стояла семья с постоянно плачущим, явно больным ребенком и, видимо, именно это стало причиной того, что на следующее утро — в день турнира, Сергей с Александрой встали совершенно разбитыми, с жуткой головной болью и ватными ногами. Придя в зал к началу соревнований, увидели, что Щербаков с Овчаренко тоже явно не в лучшей форме, хотя и выглядели чуть посвежее, чем Ефимовы. Кое-как оттанцевав два первых тура, поняли, что выходить дальше на паркет просто опасно. И чувствовать стали себя ещё хуже, и опасность получить травму в таком состоянии возрастала многократно. Скрепя сердце пришлось сниматься с соревнований, возвращаться в гостиничный номер и отлеживаться, чтобы хоть чуть-чуть набраться сил на обратный перелет. Володя с Наташей тоже выступили не блестяще, не попав в финал и став только восьмыми, что после бронзы на чемпионате никак нельзя было назвать удачным результатом.

На следующий день, двадцать первого августа, улетали обратно в Москву. К мерзкому состоянию добавилась болтанка на протяжении всего полета. Сколько ни пытался Сергей задремать, получалось забываться всего на несколько секунд. Из то ли полусонного, то ли полубессознательного состояния постоянно выдергивала возня и хныканье детей на соседнем ряду. Им тоже было не сладко от постоянных воздушных ям. Мамочка изо всех сил пыталась отвлечь обоих своих сыновей рассказами, как здорово будет в школе, куда они пойдут уже через десять дней, сколько там будет новых друзей, какие хорошие учителя в первой школе Беслана…

В очередной раз прикрыв глаза, Сергей вдруг услышал… набат. На его фоне, на пределе слышимости звучало: "Первое сентября… Беслан… Первое сентября… Беслан… заложники… штурм… заложники…"

"Черт побери эту дурацкую "паутину", это чихание… мать его за ногу…" — матерился про себя Ефимов, но больше ничего так и не услышал и не вспомнил, сколько ни старался. "И что теперь делать? Это ведь явно какая-то жуткая трагедия из прошлой жизни. Или я просто брежу? Или это просто реакция на соседские разговоры? Они говорили про школу, это совпадение или что? Лучше бы я про остальное забыл, а про это помнил. "Норд-Ост" до сих пор себе простить не могу!.. И как об этом сказать? И кому? Ведь не поверят же! И промолчать нельзя. Вдруг это реальные "воспоминания"? Да что же делать то?!?!"

На следующий день после приезда, не придумав ничего лучше, позвонил Антону и напросился на встречу. Рассказав максимально подробно всю ситуацию в самолете, Сергей приготовился отбиваться от обвинений в помешательстве, но ничего такого не произошло. Дипломат долго молчал, читал что-то на своем компе, а потом достал телефон, нажал всего пару кнопок быстрого набора, дождался ответа абонента и спросил: "Через сколько ты можешь быть у меня?"

Ждать пришлось всего несколько минут. Вошедший без стука мужчина был одет в обычный костюм, хотя, судя по его виду, гораздо чаще надевал что-то с погонами. Не представляя гостей друг другу, хозяин кабинета попросил Ефимова повторить весь рассказ как можно точнее. Когда Сергей закончил, ему задали пару уточняющих вопросов, а затем Антон спросил:

— И что же Вы хотите, чтобы мы сделали?

— Ну-у-у, не знаю… Попросить отдать приказ об усиленном патрулировании, вооружении тамошней милиции сверх положенного… Если, конечно, у вас есть такие возможности…Я понимаю, что всё это выглядит весьма и весьма странно… С одной стороны ничего, а с другой — точное место… Но ведь лучше чтобы лишний взвод или рота милиционеров поработала сверхурочно, чем получить второй "Норд Ост".

Собеседники переглянулись, незнакомец чуть заметно пожал плечами, хмыкнул и ответил:

— Мы примем к сведению всё, что Вы рассказали.

Домой Ефимов вернулся злой и, отказавшись от ужина, завалился в постель. На осторожные расспросы жены буркнул, что ему нездоровится и в двух словах рассказал о состоявшемся разговоре, не объясняя сути.

Все оставшееся до первого сентября время Сергей не находил себе места, все валилось из рук, в зале тоже ничего не ладилось. Жена и дети наблюдали со всё возрастающей тревогой за состоянием мужа и отца, но, слава богу, с особыми расспросами пока не лезли.

* * *