Крымское танго

Дай Бог слепцам глаза вернутьИ спины выпрямить горбатым.Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть,Но быть нельзя чуть-чуть распятым.Дай Бог не вляпаться во властьИ не геройствовать подложно,И быть богатым, — но не крастьКонечно, если так возможно.Дай Бог быть тёртым калачом,Не сожранным ничьею шайкой.

Ни жертвой быть, ни палачом,Ни барином, ни попрошайкой.Дай Бог, чтобы твоя странаТебя не пнула сапожищем,Дай Бог, чтобы твоя женаТебя любила даже нищим.Дай Бог лжецам замкнуть уста,Глас божий слыша в детском крике,Дай Бог живым узреть Христа,Пусть не в мужском, так в женском лике.Не крест — безкрестье мы несем,

А как сгибаемся убого!Чтоб не извериться во всем,Дай Бог ну хоть немного Бога!Дай Бог всего, всего, всего,И сразу всем — чтоб не обидно…Дай Бог всего, но лишь того,За что потом не станет стыдно.

Глядя, как ему показалось, бесконечно долго, на закаменевшее лицо, Сергей наконец смахнул испарину и очень тихо добавил:

— Вам будет очень тяжело, но… постарайтесь выдержать!

С некоторым удивлением наблюдая отсутствие какой бы то ни было реакции, он, выждав несколько секунд, добавил:

— Евтушенко написал это в 90-м году! Вот кто истинный пророк! Впрочем, как и почти все великие поэты.

Наконец собеседник нарушил молчание:

— В 90-м? А разве это написано не как результат размышлений и переживаний о событиях предшествующих лет?

— Возможно и такое, — сейчас Сергей в который раз почувствовал, как тяжело убедить облеченного властью человека не только слушать, но и слышать то, что выбивается за рамки его сложившегося миропонимания. — Но, как мне кажется, любое произведение большого Мастера — это всегда обращение и в прошлое, и в настоящее, и в будущее. Причем обращение в будущее — гораздо важнее. Разве каждый человек не хочет, чтобы его дети жили лучше, чем он сам?

— И чтобы при этом не было стыдно?

Горькая, и при этом какая-то снисходительная усмешка на мгновение сменила бесстрастное выражение, и Ефимов с облегчением воскликнул про себя: "Й-е-с-с! Есть контакт!"

— Да! — изо всех сил стараясь не улыбнуться, ответил он. — Но при этом опять приходится обращать внимание на иерархию приоритетов.

— И Вы её, конечно, уже выстроили, — это прозвучало как утверждение, без даже намека на вопрос и с едва заметной ноткой сарказма.

— Конечно! По мне — так на первом месте должно стоять стремление изо всех сил избегать конфликтов: личностных, семейных, корпоративных, межгосударственных. А уж тем более военных. И, само собой разумеется, не давать для них поводов. Ведь что бы мы не заявили… ну-у… я имею ввиду прежде всего именно Вас, всё это будет истолковано именно так, как будет удобно Вашим оппонентам. Тогда какой смысл дразнить гусей?

— Вы именно поэтому у себя в соцсети публикуете "Время мертворожденных"?

— "Эпоху".

— Что — "эпоху"?

— Книга называется "Эпоха мертворожденных". Впрочем, это не важно, извините, пожалуйста… Вы её читали? — Сергею даже не пришлось играть удивление.

— Она упоминалась в одной из докладных записок.

— Приятно слышать, что публикации в нашей сети уже удостаиваются такого внимания.

— Кстати, о вашей сети. Как Вы оцениваете перспективы её развития?

После того, как Ефимов рассказал о своих несостоявшихся пари со Стейнбеком, его визави снова надолго замолчал, а потом с улыбкой спросил:

— И насколько Вы при этом были искренни?

— Меньше, чем мог бы.

— В каком смысле?

— Уже совсем скоро появятся устройства, которые буквально взорвут мир информационных технологий. Несколько миллиардов человек будут иметь возможность в любую(!) секунду получить или передать любую(!) информацию — от фотографии своей любимой кошечки до собственного репортажа с места любого(!) события. Или как-то прокомментировать эту информацию. Или посмотреть или послушать любые(!) новости. Контролировать эти процессы будет крайне сложно. И мы, в смысле — "Мы", скорее всего, будем проигрывать и американцам, и китайцам, и европейцам. Но, тем не менее, будем стараться проигрывать не с разгромным счётом… Последнее я, естественно, не озвучивал. Во всём остальном — на сто процентов.

— И… насколько скоро появится то, о чем Вы говорите?

— Точную дату я, конечно же, не знаю, но, уверен — не позднее первой половины следующего года.