Крысиные гонки (СИ)

  - Так. На сегодня работы закончены. Этих – связать. Руки, в смысле. С собой их возьмём, вдруг Хрон надумает чего резко предпринять – прикроемся. Да не трясись ты, не трясись, семечками подавишься! – бросил он бойцу, у которого началась нервная икота, и из раззявленного рта вместе со слюной поползли разжёванные сёмки, – Нафиг ты нужен; переговорим с твоим “начальством” и вернём тебя мамке... Женькой же тебя зовут? Встали, бойцы апокалипсиса, нах! Девчонки, всё-ё! Быстро, грузимся.

  И уже Катерине с подругами:

  - А не, не надо, пожалуй, им руки вязать. Они осознАли. Пусть в темпе помогут мешки погрузить – они джентльмены или как? Девушки тут надрываются на чёрной работе...

  - Мешки с цементом и кирпич ещё, Вовчик. В пристройке на пригорке. Надо перетаскивать, место освобождать. Батюшка сказал.

  - Во-во-во! Кирпич и цемент. Потрудятся немного во благо; это им не с дубинками и ружьями по деревне нарезать! Ишь, шурупов навертел в дубинку-то – прям окопный вариант времён первой мировой, хы. Конфискуется. Ну, за дело!

  ***

  А в “штаб-квартире дружины” Лещинский, захлёбываясь, рассказывал столпившимся вокруг него соратникам и Витьке:

  - ... в засаду! Попали. Да!.. Напали. У них стволы!..

  - Откуда?.. – недоверчиво спросил Витька.

  - Не знаю!.. А у Вовчика – автомат! Тот самый, наверно! Мы, дураки, с чего решили что Вован так с автоматом и ушёл! Оставил, небось, где; а он теперь достал! По мне... из автомата!..

  - Стре-елял?? Чо ты врёшь, Лещь, мы бы слышали! Там один выстрел был.

  - Стрелял!.. То есть эта... он мог стрелять, но я уворачивался! Перекатывался, петлял! – Лещинский тут же и изобразил, как он уворачивался и петлял, “уходя из-под огня”. Все со вниманием смотрели.

  - А выстрел – шарахнули по нам из дробовика! У них короткие такие дробовики, типа обреза!

  - По кому “по нам”? По пацанам?

  - Да не знаю я...

  - Пацанов кого застрелили?? Ранили??.

  - Я не знаю... я прям сюда!

  - Во, бля, попали!.. – Хронов задумался. Ситуация грозила осложнениями: не выполнено распоряжение БорисАндреича, это раз. Взяты в плен или убиты – это ещё предстоит выяснять, – целых трое бойцов, – это два. И, главное, отобрано ружьё... Ружей мало, бля, а тут не просто потеряли или сломали, а считай отдали врагу! Бля, увеличили его огневую мощь! Вот бля!.. Борис Андреевич...

  Он неожиданно саданул по лицу своего заместителя.

  - Аааа!! За что, Харон?? – Лещинский брякнулся на пол, закрывая лицо руками, – Я же... я же винтовку спас!

  - Мудила! Чего попёрлись к ним толпой?? Почему сами не стреляли? Завалить надо было гада, и никто бы слова не сказал!

  - Ви-итя... – Лещинский сидел на полу и всё ещё закрывался руками, опасаясь что его будут бить, – Мы ж не знали!.. И ты просто сказал: “Иди с ребятами и приведите его! Если девки выступать будут – отбуцкайте их!” Мы ж не ожидали!.. И ты не ожидал, правда же??..

  - Поговори ещё, козёл! – Витька занёс ногу чтобы пнуть, но не ударил, – Это ты всё просрал! И пацанов, и ружьё просрал!! Думать надо было как дело делать, скот-тина! Ууу!!..

  Лещинский быстро, на пятках и локтях, отполз в сторону. Парни, расступившись, кто с испугом, кто с сочувствием, внимали происходящему.

  В сенях затопали, все оглянулись. Вошёл Борис Андреевич и неизменный его сопровождающий Мундель, с портфелем. Витька обмер. Староста улыбнулся ничего хорошего не обещающей улыбкой:

  - Что, Витя, творишь суди и расправу?

  Парни из дружины с приходом Бориса Андреевича как-то выдавились по стенам. Прошло то время, когда Борис Андреевич в деревне был просто старостой, ответственным за порядок и отчёты в основном, за распределение прибывших и отсутствие эксцессов, ругался с самогонщицей, организовывал быт коммунаркам и распределял землю под огороды; теперь он всё больше становился нечто бОльшим, и все это чувствовали. От него всё больше и явней исходила некая починяющая людей сила, злая, но противостоять ей было явно себе дороже. И потому чуть ли не толкая друг друга парни ломанулись из комнаты и из дома не по команде командира, Хронова-Харона, а просто по бессловному кивку на дверь Бориса Андреевича.

  Встал с четверенек и тоже убрался из комнаты Лещинский. Остались втроём.

  Как только хлопнула за последним выходящим входная дверь, Витька, не стесняясь Мунделя, брякнулся на колени:

  - Хозяин!.. Хозяин, прости!..

  Это понравилось. Борис Андреевич походил вокруг живенько поворачивающегося за ним Витьки. “Хозяин” – это хорошо. “Хозяин!” Дьявола ведь “там” и называли так: “Хозяин”. Когда нельзя было вслух произносить настоящее его имя. “Хозяин!” А, хорошо! Вот подлец, выкрутился!..

  И он уже без злобы и даже с некоторой симпатией посмотрел на стоявшего на коленях Витьку.

  - Никто ж не ожидал... откуда автомат опять?? И стволы... там же всё этот мент забрал, мы не ожидали... – затарахтел тот.

  - Пасть закрой. – посоветовал староста и Витька сразу замолчал, как выключился, – Оскандалились, значит... В очередной раз вся деревня будет знать, что о дружину и о её командира можно ноги вытирать... Сволочь.

  Вздохнул и подвигался у стены Мундель, присел на стульчик, положив неизменный свой портфель себе на колени: