КС. Дневник одиночества

Эдуард внял моим мольбам и решил, что, если гора не идет к Магомету, значит, я должна ждать ночного визитера. Мне стало радостно на душе.

В сладостной эйфории, с трубкой в руках меня застал папа.

– Кто звонил? – спросил он, зевая.

– Это мне звонили.

Я положила трубку и хотела сбежать на кухню.

– Такое ощущение, что она здесь, – сказал папа тихо.

– Она, наверное, в ванной.

– Кто?

– Голубева!

– Я не про Марину. Я про Майю.

– Я ж тебе говорила, папа.

Иван Павлович озирался по сторонам, словно маленький мальчик, боящийся ночных чудовищ. Меня забавляли его страхи.

– Может, тебе еще водки выпить? – спросила я весело.

– Лучше снотворное. Спать не могу.

– Снотворного нет. Мама все выпила.

Что-то хрустнуло в коридоре. Папа вздрогнул и замер. Мы смотрели в темноту коридора, но мама не появилась. Отец облегченно вздохнул и прошел к дивану. Я осталась стоять у выхода из зала.

– Ну, давай поговорим. Как у тебя дела на работе? – произнес Иван Павлович, тараща глаза мимо меня в коридор.

– Работаю, – произнесла я, беззаботно пожав плечами.

– Где?

– Все там же.

– Все считаете?

– Считаем.

– Нравится?

– Нет.

– А зачем тогда?

– Из-за денег.

Отец продолжал задавать вопросы, вглядываясь в темноту коридора. Казалось, он сам не понимает, что говорит. Мне так хотелось громко крикнуть, как в американских мультфильмах: «БУ!», чтобы он подпрыгнул до потолка. Но я пощадила его потасканную сердечную мышцу. Он задал еще несколько дежурных вопросов о моей работе, после чего замычал какую-то песню. Я развернулась, чтобы скрыться в кухне и оставить старого меломана наедине со своим репертуаром в зале, но его неожиданная реплика заставила меня задержаться:

– Ты знаешь, Максим очень приятный человек.

Слова сии были сказаны вдумчиво, с каким-то особенным смыслом. Я смотрела на покореженного жизнью отца и хотела понять, что вкладывает он в восхищение моим немолодым любовником. Что-то липкое было между строк, я почувствовала, что предстоит неприятный диалог.

– Может, вы с Максом подружитесь? – произнесла я с вызовом.

– Думаю, что подружимся. – Папа продолжал завывать мотив какой-то знакомой песни.

– И будем встречаться семьями: ты с Маришей и я с Максом!

Я готовилась к очередному семейному скандалу. Тема Голубевой была слишком животрепещущей. Странный хруст повторился, но на этот раз намного громче. Я вздрогнула и в два прыжка вскочила на скрипучий диван, оказавшись рядом с папой. Вытаращив глаза в коридорную бездну, я пыталась разглядеть призрак Майи.

– Это мама, – прошептала я с уверенностью и почувствовала холодок внутри.

Мое волнение, видимо, передалось и родителю. Иван Павлович визгливо вскрикнул «Я сойду с ума!» и с видом супермена смело встал с дивана.

– Пойду посмотрю, – произнес папа глухим голосом, замешкавшись у выхода из гостиной.

– Не надо, – выдохнула я, услышав очередные потусторонние звуки.

Несмотря на мой протест, папа ринулся в коридор, и бездна прихожки поглотила его. Время замерло. Я прислушивалась. Иван Павлович шаркал тапками по коридору. Я услышала его ворчание: свет никак не включался. Мне мерещились уродливые лица, искаженные жуткими усмешками. Они дразнили меня, раскрывая страшные пасти… Наконец коридор заморгал и избавил от страшных видений. Да здравствует электричество! Замок в двери недовольно закряхтел… Затем я услышала голоса.

– Это к тебе, – сказал папа с облегчением, вернувшись в гостиную.

Лоб его покрылся испариной, видимо, путешествие через темный коридор далось ему нелегко. Я предположила, что это Максим.

– Нет. Это Эдуард, – сказал папа, вытирая тыльной частью ладони пот со лба. – По крайней мере, он промычал, что его так зовут.

– Да, действительно! Я его жду! Почему не заходит?

– Он не может зайти. Он лежит возле двери пьяный в хлам. Пойдем, поможешь затащить его.

– Как же он добрался? Он ведь за рулем! – спохватилась я и побежала к властителю моих дум.

Эдик полулежал возле нашей входной двери. Лицо его было искажено уродливой гримасой. На куртке блестели остатки непереварившейся пищи. Я с трудом узнавала в пьяном чудовище моего прекрасного принца из осеннего парка. Но, как ни странно, он не был мне противен. Наоборот, я смотрела на его беспомощность с умилением.

– Надо внести его в дом, – выдохнул папа, увидев мое замешательство.

Мы подхватили невменяемого Эдика и поволокли его в гостиную.

– Я сам могу идти, – рявкнул невнятно невменяемый герой.

– Конечно, – отозвался папа, кряхтя от усилий.

Старенький диван недовольно скрипнул, ощутив тяжесть тела моего возлюбленного. Эдуард вращал глазами, не осознавая, где находится.

– Как же ты доехал? С ума сошел? – беспокоилась я.

– Нормально доехал… Я ас!

– Обувь надо снять, – спокойно сказал папа, уставившись на комки грязи, прилипшие к ботинкам ночного визитера.

Я принялась бережно снимать ботинки с моего любимого, не внимая его протестам.

– Зачем? Что ты делаешь? Мне щекотно! Не надо! – отмахивался Эдик.

– Надо снять обувь. Не принято в чужих гостиных сидеть в уличной обуви.