Ксапа хулиганка

— А мне все равно. Мне своих баб хватает. Как решите, я на все согласен.

— Хвост, так же нельзя. Ты уважаемый человек.

— Говорю же, мне все равно. А Мудреныш говорит, если чубарке две полоски сделаем, все наши степнячки возмутятся. Только дружно жить начали…

— Парни, мне подумать надо, — теряюсь я. Опять закон одно говорит, а люди — другое. Как трудно жить…

— Думай, никто не торопит.

* * *

— … Значит, если ты бабу себе возьмешь, две полоски. А если нет — три, так? — с ходу въезжает Ксапа.

— Ну-у, почти. Если не возьму, много споров будет.

— А хочешь взять? — И смотрит выжидающе. Глаза такие колючие-колючие.

Чувствую, если не то скажу, у самого на каждой щеке по пять полосок появится. Вопрос только, что ей надо? Каждая вторая баба сама просит, чтоб охотник степнячку в вам привел. Чтоб самой легче было. Решаю осторожно начать.

— Понимаешь, не нравится она мне. Старовата для меня, и титьки дряблые. И дите у нее непойми чье.

Эх, зря про дите добавил. Сначала Ксапа заулыбалась, а как про дите намекнул, опять мрачнеет, губы кусает. Потом лоб морщить начала, пальцами виски трет.

— Что опять не так?

— Я думала, это только нас касается. А сейчас понимаю, что вопрос СИСТЕМНЫЙ. Тут и зарождение РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОГО СТРОЯ, и МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, и мать-ОДИНОЧКА, и проблема воспитания детей.

Я только про детей въезжаю. Ксапа давно говорила, что детский сад пора ОРГАНИЗОВАТЬ. Бабы не против, но плохо понимают, что это такое. А Ксапе все некогда…

— Я кое-что придумала, — успокаивается вдруг моя любимая. — Давай самих степнячек спросим. Только пусть это от тебя идет. Объясни им про ваши законы, и пусть они тоже думают.

Не успеваю я возразить, а Ксапа уже кричит на весь хыз:

— Туна! Лава!!! Идите сюда, Клык с вами говорить хочет.

* * *

Прав был Мудр. Умеет Ксапа людьми играть. Ведь как получается:

Лава с Туной степнячкам наши законы объясняют, сердятся, ругаются на непонятливых. Они для степнячек свои, им верят. Лава с Туной сами хотели бы чубарке три полоски устроить, а теперь доказывают, что две надо. А все потому, что я велел девкам законы объяснить. Ксапа как бы и ни при чем.

О том, что это ее задумка, только я знаю. Мудр давно все понял, а я — как ребенок. Голова кругом…

Чубарка мое копье берет (Что за привычка чужое хватать! Сперва Ксапа, теперь — эта…), к Мудренышу идет. Древком о пол стучит и говорит:

— Я охотник, я ходить с тобой на охота!

Мудреныш мокасины на ноги натягивает, кричит:

— Головач, Клык! У нас новый охотник появился. Идем, проверим.

Выходим из хыза, Мудреныш на снежную бабу показывает, что Ксапа с ребятней слепила:

— Это олень. Убей!

Чубарка копье поудобнее перехватывает и лениво так метает. Даже не смотрит, куда копье летит, на Мудреныша смотрит. А копье — точно в цель.

До снежной бабы больше тридцати шагов — отличный бросок! В улыбке зубы скалит:

— Я убить олень. Я хороший охотник!

— Убедительно, — говорит Мудреныш. — Головач, что скажешь?

— Скажу, что с копьем от нее больше пользы, чем от Ксапы.

Только Ксапу помянули, она тут как тут. В двух словах объясняю ей, в чем дело.

— МУЖИКИ, у вас совсем головы нет, — обижается на нас Ксапа. Встает перед чубаркой на колено, кладет ей ладони на живот. — А ты, СПИРОХЕТА бледная, куда собралась? Сначала маленького роди, на ноги поставь, потом охотницей будешь.

— Ксапа верно говорит, — одобряет Головач. — Не дело брюхатой за оленями гоняться. Вот еще бы Ксапа так копье бросать научилась!

И, посмеиваясь, охотники идут в хыз. А я — за копьем. Ксапа чубарку за талию обнимает, что-то ей втолковывает.

Вечером, когда мы спать ложимся, Ксапа мне шепчет:

— Милый, пусть пока Жамах твоей женщиной будет. Ты же не будешь брюхатую под себя класть?

— А потом? — спрашиваю я.

— Да что вы, все мужики, такие бабники?!

— Хорошо, милая, я на нее смотреть не буду. Я ее Заречным отдам.

— Издеваешься, да? Я с тобой серьезно говорю.

— А на что мне баба, которую я с собой положить не могу?

Заплакала. Пришлось утешить. Я, кажется, говорил, что когда Ксапа плачет, у нас СЕКС так ярко получается!..

Утром Ксапа затевает нашу постель переделывать. Сама посредине, у печки — чубарка, я с краю. А я еще пару слов узнаю. ФИКТИВНЫЙ БРАК.

* * *

Весна наступает. Дни стали длинные, небо голубое, глубокое. А у нас БЭБИ-БУМ подкрался незаметно… Это Ксапа так выражается. Что ни ночь, кто-то из баб рожает. Орет так, что эхо под потолком гуляет.

Ну, не каждую ночь, а через две на третью — точно! А когда никто не рожает, младенцы ХОРОМ воют. Хуже волков, честное слово! Охотники ругаются, бабы глаза в землю опускают. Спать невозможно. Не помню, чтоб в какой год столько малышни было. Конечно, кто-то помер. Две бабы родами, четыре малыша, не все старые до весны дожили. Но общество сильно пополнилось.

Одного пацана Зверь хотел утащить. Ребятня да бабы отбили. Пацана одежка спасла. Мамка по-зимнему укутала. Зверь его, конечно, поцарапал слегка. Но получил кучу детских стрел из луков, жердью промеж ушей, бросил добычу и убежал. Ксапа говорит, у них этого зверя барсом зовут. Охотники ходили по следам, долго гнали, но не догнали. Зверь в горы ушел.