Ксенотанское зерно

Глаза Ориоль распахнулись. Кто здесь?

Увидев окружающее – пусть и слегка расплывчатым – она чуть не завизжала, позорно, по-девоночьи.

Легко быть отважной колдуньей, не боящейся здешних инквизиторов. А вот попробуй их не бояться, когда они в твоей комнате. Да еще и в таком количестве... Человек двадцать... Ориоль прикрыла один глаз. Нет, десять...

– Вы кто? – прошептала она.

Монах – высокий, симпатичный – наклонился к ней. Черные глаза, казалось, заполнили всю вселенную:

– Меня зовут отец Куникулус. У меня есть для вас одно предложение...

***

– Якоб, бело-серо-черно-коричневое! – на балкон вымахнул Рудольф, – Ты с ума сошел!

Парень взглянул на свой набухающий рукав и медленно перевел взгляд на площадь.

На молчащую толпу.

В воротах стоял король Вальтер. Тот самый, которого сегодня уже посчитали свергнутым.

Сейчас он таким не казался. Высокий, в черной одежде, с развевающимся плащом, король пугал.

– Расступитесь, – голос короля был негромок, но его услышали все.

Толпа зашевелилась и расступилась, образовав проход к дворцу. Короля Вальтера, генерала Неца послушались бы, даже приди он один.

За его спиной стояли монахи и гвардейцы, перезарядившие ружья.

Принц Дитрих отошел в угол балкона. ОН бы с удовольствием убежал, но выход перекрывал незнакомый избитый гвардеец, перевязывающий руку кошмарно сильному крестьянину. Не убежишь...

До Дитриха дошло, что он, кажется, сегодня не станет королем.

***

– Ну, здравствуй, парень...

Перебинтованный, отмытый и даже немного причесанный Якоб стоял перед сидящем на табурете королем Вальтером. Королю, конечно, место на троне, но трон до сих пор оставался в монастыре.

– Здравствуйте, Ваше величество, – Якоб поклонился. Низко, от души.

В комнате также находился Рудольф, измазанный лекарскими снадобьями, отчего его лицо напоминало затейливо ругательство: там был и желтый и синий и зеленый и красный цвета.

Рядом со своим отцом на таком же табурете сидела Ирма, грустная и расстроенная. В углу сидела, пытаясь прикинуться затейливой статуей, Лотта, впрочем, нисколько не напуганная.

– Как тебя зовут?

– Якоб Миллер, Ваше величество.

– Крестьянин?

– Да, Ваше...

– Прекрати меня титуловать. Я сам – бывший крестьянин.

Якоб поднял глаза.

– Да. Что ты так на меня смотришь? Я этого никогда не скрывал. Откуда ты?

– Из Черного Холма?

Король немного помедлил:

– Из Черного Холма? Ну и как, мельница моего отца еще стоит?

***

У Ирмы были причины для расстройства. Она поговорила с Якобом, пред тем, как его привели к королю.

– Якоб, – Ирма присела на кресло, рядом с парнем, лежащим на кровати, – Не вставай.

– Последний час я только это и слышу... – проворчал Якоб, – Что привело вас, госпожа...

– Якоб, – Ирма скомкала носовой платок и бросила его на столик, – не называй меня госпожой...

– Почему?

– Якоб, – девушка помедлила, вздохнула, наконец закрыла глаза и произнесла, как будто нырнула в прорубь, – Я люблю тебя.

Наступило молчание. Ирма не выдержала и приоткрыла глаз. Левый.

Якоб смотрел на нее. Внимательно и сочувствующе:

– Вы не любите меня, госпожа Ирма, – подчеркнуто ответил он, – Вам кажется.

– Мне, – обиделась Ирма, – не кажется.

Она подумала, что тут нужно было бы заплакать, но плакать ей не хотелось.

– Кажется. Вы просто раньше не влюблялись, поэтому приняли за любовь какое-то другое чувство.

– Какое другое?! Мы вместе были в дороге, вместе сражались с монстрами и нечистью, мы делили трудности и тяготы, вместе рисковали жизнью. Разве после этого не возникает любовь?

Якоб подумал, что солдаты, сражающиеся бок о бок, с Ирмой бы не согласились.

– Нет, госпожа. Это другое чувство.

– Какое же?

– Дружба. Просто дружба.

Ирма задумалась.

– Пытаетесь представить дружбу с крестьянином? Любовь представлялась легче?

– Дурак... – Ирма почувствовала облегчение.

Она рассмеялась и обняла Якоба:

– Ты самый лучший друг на свете!

И все равно было грустно...

***

– Вы сын Черного Мельника? – медленно произнес Якоб, – Значит...

– Да, я колдун, – с некоторым вызовом произнес король, – А если ты хочешь спросить про то, правду ли говорят о том, что корону я получил колдовством... Мне уже надоело оправдываться, поэтому я скажу только одно: это неправда. А верить мне или нет – решай сам.

Якоб помолчал.

– Спасибо тебе, – внезапно сказал король, – От меня, за то, что спас мою дочь и от всех тех людей на площади.

– А от них-то за что?

-За что? За то, что мне не пришлось приводить их в чувство самому. У меня было только одно средство, а оно не способствует народной любви, да и кровь с булыжников плохо отмывается... Так что, за все, что ты сделал: за Ирму, за выживших на площади, за помощь мне против заговорщиков... в общем, за все это, я хочу тебя вознаградить.

– Чем? – Якоб не чувствовал ни радости ни желания требовать чего-то особенного.

– Проси, что хочешь. Любое желание для спасителя короны.

Что просить? Деньги? Дворянство? Руку принцессы? Так Ирма еще не принцесса... Да и что ей делать в крестьянском доме, которого у Якоба, кстати, еще и нет.

Якоб поднял глаза:

– Ксенотанское зерно. Два мешка.

Король молча снял корону, достал платок, вытер лоб и надел корону обратно: