Ксеноцид

— Реальность функционирует именно так, поскольку именно этим она и является. Если что-то действует иначе, то вновь превращается в хаос. Если что действует именно так, становится реальностью. Всегда существует разделительная черта.

— Обожаю эту идею, — заявил Грего. — Ведь если мы уже начали играться мгновенными перемещениями в нашей реальности, что остановит нас от поисков других? Целых совершенно новых вселенных?

— Или создания иных? — прибавил Ольхадо.

— Как же, — буркнул Грего. — Будто бы ты или я способны удержать в голове образец всей вселенной.

— Но может Джейн способна на такое, — предложил Ольхадо. — Кто знает?

— Сейчас ты хочешь нам сказать, что Джейн — это бог, — заметила Валентина.

— А ведь она наверняка нас слушает, — сказал Грего. Компьютер включен, хотя экран и закрыт. Могу оспорить, что ее это тронуло.

— Может быть так, что каждая вселенная существует так долго, пока не создаст Джейн, — размышляла вслух Валентина. — А потом она уходит и создает новые. И…

— И так до бесконечности, — довел мысль до конца Ольхадо. — Почему бы и нет?

— Но ведь она появилась случайно, — удивилась Валентина.

— Нет, — запротестовал Грего. — Это одна из тех вещей, о которых сегодня узнал Эндрю. Джейн появилась не случайно. Из того, что нам известно, никаких случайностей нет. Все. С самого начала, является фрагментом образца.

— Все, кроме нас, — возразила ему Валентина. — Наших… как называется та филота, которая нас контролирует?

— Aiua, — подсказал Грего и повторил по буквам.

— Именно. Наша воля, которая существовала всегда, со всеми своими слабостями и силой. И потому-то, пока мы являемся частью образца действительности, мы свободны.

— Вижу, что в дело вступает этик, — улыбнулся Ольхадо.

— Все равно, это и так полное bobagem, — объявил всем Грего. — Через мгновение появится Джейн и посмеется над всеми нами. Только, Nossa Senhora, какой же это был кайф! — Слушайте, а может это и является причиной существования Вселенной? — воскликнул Ольхадо. — Бродить вот так в хаосе и глядеть на появление из ничего реальности… это же шикарная забава. Наверное Бог забавляется на все сто.

— А может быть он лишь ждет Джейн, чтобы она вырвалась отсюда и поддержала ему компанию, — прибавила Валентина.

* * *

Миро дежурил возле Садовника. Поздно — после полуночи. Понятное дело, что он не мог сидеть и держать его за руку. В стерильном помещении ему приходилось одевать скафандр. Не для того, чтобы защититься от заражения, но чтобы десколада из его организма не перешла в Садовника.

Если бы я порвал скафандр, хотя бы чуточку, подумал Миро, я мог бы спасти ему жизнь.

В отсутствии десколады расстройство органических функций у Садовника происходило быстро и крайне драматично. Всем было известно, что десколада участвует в процессе воспроизводства pequeninos, даря им третью жизнь в виде деревьев. Только до сих пор было неясно, какое число жизненных функций зависело от ее присутствия. Тот, кто создал вирус, был хладнокровным чудищем для реальности. Без ежедневных, ежечасных, ежеминутных вмешательств клетки действовали лениво, практически полностью замерло производство ключевых, накапливающих энергию молекул и — чего опасались более всего — синапсы реагировали исключительно медленно. Садовник лежал, подключенный к трубкам и электродам, его сканировали сразу несколько полей; Эля и ее ассистенты pequeninos могли снаружи прослеживать за каждым аспектом его умирания. К тому же они каждый час брали пробы тканей. Садовник был настолько изможден, что, когда ему удавалось заснуть, эти взятия анализов его даже не будили. Тем не менее, не смотря ни на что: несмотря на боль, на псевдо-кровоизлияние, тормозящее мозговую деятельность, Садовник упрямо оставался в сознании. Как будто бы одно лишь силой воли он пытался доказать, что даже без десколады pequenino сохраняет разум. Только делал он то не ради науки. Ради своего достоинства.

У настоящих ученых не было времени дежурить возле Садовника, одевать скафандр и даже просто сидеть рядом, глядеть и разговаривать. Только лишь такие люди как Миро, Якт и дети Валентины: Сифте, Ларс, Ро и Варсам… и эта чрезвычайно молчаливая женщина, Пликт; люди, не имеющие других срочных занятий, обладали достаточным терпением, чтобы вынести это ожидание, и достаточно молоды, чтобы тщательно выполнять обязанности… на дежурства приходили только такие. Конечно, они бы могли включить в группу и кого-то из pequeninos, но все, уже освоившие людскую технику, уже входили в состав групп Эли или Оуанды, и работы у них было выше головы. Из всех же, кто часами просиживал в стерильном помещении, брал анализы, кормил и мыл Садовника, один лишь Миро мог с ним общаться. Он мог говорить с ним на Языке Братьев. Наверняка это приносило больному утешение, хотя, по правде, они были чужими друг другу. Садовник родился уже после отлета Миро в тридцатилетнее путешествие.