Ксеноцид

— Я тебе сказу, зачем. Ты пришла, чтобы я вынудил тебя капитулировать. Чтобы ты, когда уже будешь им говорить, делала это ради меня, а не ради своей семьи.

— Выходит, я твоя марионетка?

— Совсем наоборот. Ты сама решила посетить меня. Это ты воспользовалась мною, чтобы я заставил тебя сделать то, чего и сама желаешь. В глубине сердца ты все так же остаешься человеком, Квара. Тебе хочется, чтобы люди выжили. Если бы ты этого не хотела, то была бы чудовищем.

— То, что ты умираешь, еще не делает тебя мудрецом, — заявила девушка.

— Почему же, делает, — не согласился с ней Садовник.

— А вдруг я заявлю, что никогда не соглашусь сотрудничать в уничтожении десколады?

— Я тебе поверю.

— И возненавидишь.

— Да, — подтвердил тот.

— Не сможешь.

— Смогу. Я вовсе не добрый христианин. Я не смогу любить кого-то, убивающего меня и мой народ.

Квара молчала.

— А теперь уйди, — попросил Садовник. — Я сказал уже все, что хотел сказать. Теперь же хочу петь свои истории и сохранять разум, пока не наступит смерть.

Квара повернулась и исчезла в шлюзе.

Миро обратился к Эле:

— Пускай сейчас все выйдут из лаборатории, — сказал он.

— Зачем?

— Поскольку появился шанс на то, что сейчас она выйдет и расскажет тебе все, что знает.

— В подобном случае, уж лучше мне выйти, а все остальные пускай останутся.

— Нет. Ты единственная, которой, возможно, она расскажет.

— Если ты веришь в это, то ты абсолютный…

— Только лишь беседа с тобой уколет ее достаточно сильно, — перебил ее Миро. — Все выходят.

Эля задумалась.

— Ну ладно, — коротко бросила она. — Возвращайтесь в главную лабораторию и следите за компьютерами. Если она мне что-нибудь скажет, я подключусь к сети, и тогда вы сами увидите, что она введет. Если поймете, в чем дело, попытайтесь это исследовать. Даже если она чего и знает, то у нас все равно слишком мало времени для создания обрезанного вируса. И его нужно будет дать Садовнику еще до того, как он умрет. Идите.

Все вышли.

Когда Квара появилась в дверях шлюза, ее ожидали только Эля и Миро.

— И все равно я считаю, что мы не имеем права убивать десколаду, раз даже не попытались с ней контактировать, — заявила девушка.

— Возможно, — согласилась с ней Эля. — Лично я знаю лишь то, что собираюсь сделать это, если мне удастся.

— Вызывай свои файлы, — бросила ей Квара. — Я расскажу тебе все, что мне известно о разумности десколады. Если тебе удастся, и Садовник выживет, обязательно плюну ему в рожу.

— Наплюй хотя бы и тысячу раз, — вздохнула Эля. — Лишь бы он только выжил! На экране появились схемы. Квара указывала на определенные участки модели вируса. Через несколько минут она уже сама заняла место за терминалом, писала, показывала и говорила, а Эля задавала ей вопросы.

В ухе Миро снова отозвалась Джейн:

— Вот сучка, — шепнула она. — Она вовсе не держала файлы в другом компьютере. Все результаты таскала в голове.

* * *

На следующий день, уже к самому вечеру, Садовник находился на грани смерти, а Эля на грани истощения. Группа работала всю ночь. Квара помогала им, непрерывно, без малейшего следа усталости, читая все, что придумали люди Эли, критикуя, указывая на ошибки. К утру у них уже имелся план урезанного вируса. Они удалили способность к общению, равно как и аналитические способности — во всяком случае, так они считали. На месте остались все элементы, которые поддерживали жизнеспособность местных организмов. Насколько можно было утверждать, не располагая живучей формой нового вируса, этот проект был именно тем, в чем нуждались: десколада, гарантирующая функционирование лузитанских организмов, в том числе и pequeninos, но при сем абсолютно не способная к глобальной регуляции и адаптации. Вирус назвали реколадой. Название старого вируса происходило от основной его функции разрыва; нового же — от оставленной ему функции поддержания пар видов, которые и творили всю жизнь на Лузитании. Эндер выразил определенное сомнение: раз десколада вызывает у pequeninos воинственные черты характера, новый вирус может зафиксировать это состояние. Эля с Кварой объяснили ему, что в качестве модели сознательно воспользовались более старой версией, появившейся в тот период, когда pequeninos были спокойнее… когда они были в большей мере «собой». Участвующие в исследованиях ассистенты — pequeninos согласились с этим. Не было времени, чтобы спрашивать у других — но Корнерой и Человек, у которых спросили согласия, тоже пошли на это.