Ксеноугроза: Омнибус

— Те, что совершает каста огня, важнее прочих, — согласился ксенос, — ведь без нашей силы все остальные были бы просто пылью на ветру.

— И в честь какого завоевания ты назван Зорким Взглядом?

— Здесь воплощен первый и прекраснейший завет шас’ва, — черные глаза чужака блеснули ледяной гордостью. — Я знаю своего врага так же, как самого себя, и, на самом деле, лучше, поскольку враг мой — лишь блеклая тень меня. Я вижу, как видит он, думаю, как думает он, и реагирую на его действия ещё до того, как он замыслит их.

— Этим ты занимаешься и сейчас?

— Дознаватель, ты был бы глупцом, если бы считал иначе.

— Тогда скажи мне, ксенос, какое действие я совершу сейчас?

«Потому что, черт меня подери, сам я и понятия не имею…»

— Ты узнаешь, когда я буду ждать твоего прихода, гуэ’ла.

Так всё и началось.

Неизбежно у них зашла речь об Аркунашской войне, где Зоркий Взгляд прозорливо спланировал истребление орков — бе’гел, так он называл их — и тем заслужил свое прозвище. Ганиил ожидал гордых речей, но вместо этого тау помрачнел, вспоминая ту кампанию.

— Это был долгий и жестокий конфликт, — сказал чужак. — Многие воины огня погибли в схватках на той отравленной планете, но я не могу не признать красоты…

— Красоты? — переспросил Мордайн. — Планеты ржавчины и убийственных песчаных бурь?

— Не планеты, гуэ’ла, а войны, — глаза ксеноса затуманились от воспоминаний. — Бе’гел живут ради войны, принимают её, не задавая вопросов и не требуя обоснований. Они бьются лишь ради наслаждения битвой.

— И потому ты восхищаешься ими? — Ганиил невольно заинтересовался этим.

— Нет. Они звери, но я уважаю их чистоту цели, — ответил заключенный. — После Аркунаши каста воды создала бе’гел образ неразумных дикарей, принизив их речами, призванными успокоить тревоги Империи, но это была только часть правды. Я много раз вел войны против бе’гел, но даже в тот, первый раз, мне стало ясно, что они неглупы и непредсказуемы. За счет одних лишь инстинктов они приспосабливаются и процветают, становясь сильнее после каждой понесенной ими потери. На Аркунаше мы за несколько лет истребили целые поколения этих созданий, но они плодились быстрее, чем их уничтожали, и каждая следующая волна адаптировалась к сражениям быстрее предыдущей.

— Империум превосходно знаком с оркоидной угрозой… — начал Мордайн, но тау, несомый волнами памяти, проигнорировал его.

— Самыми опасными были ветераны, — продолжал узник. — Те, кто выдержал много сезонов, приобрели силу Аркунаши: отрастили шкуры из затвердевших оксидов, которые защищали их от ржавчинных дьяволов и режущих бурь, что носились по пустыням. Мы называли таких бе’кальсу, «железными зверями». Они подкрадывались к нам посреди вихрей, скрытые от самых зорких глаз или сканеров, обращали против нас опасности самой планеты. Многих врагов, прикрывшихся стихией, разрывало на части, но выжившие только становились более дерзкими, более смертоносными.

Чужак помолчал, сцепив пальцы в раздумьях.

— Я помню, как, укрывшись за хребтом Мак’лар, наблюдал за чудовищным ураганом, который изверг армию кувыркающихся, размахивающих руками тел, и швырнул их о землю, будто скалы, в которых бе’гел путешествуют среди звезд. Большинство из них погибли мгновенно, но выжившие ещё хохотали, когда мы добивали их — изломанных, но не сломленных. Если бы они могли полюбить что-то помимо войны, то этим «чем-то», я уверен, стала бы Аркунаша.

— А ты? — внезапно спросил Ганиил. — Ты тоже полюбил Аркунашу?

— Это была честная война, — уклончиво ответил ксенос, — не считая её конца.

— Не сомневаюсь, в конце была одержана великая победа?

— Победа была украдена.

— Не понимаю. Империя Тау полностью разгромила орков…

— Меня там уже не было, гуэ’ла! — впервые Мордайн ощутил ярость, столь прочно запертую внутри этого бесстрастного создания. — Ближе к концу начались… сложности. Мы шли по лезвию ножа, но я видел очертания победы, так близко, что мог ухватить её.

Узник сцепил скованные руки, будто в мольбе.

— Я знал, что, получив подкрепления, сокрушу бе’гел в течение одного сезона, поэтому запросил новый охотничий кадр, — костяшки чужака затрещали от напряжения. — Империя прислала ассасина.

— Они пытались убить тебя? — опешил дознаватель.

— Они пытались убить мой авторитет, — прошипел тау. — Они решили, что я стал высокомерным и своенравным, забыл о предписанном мне месте в Высшем Благе. Сам аун’Ши явился на Аркунашу, чтобы покарать меня, хотя тогда я слишком доверял ему, чтобы понять это. Он приказал мне покинуть планету, не дал победить в войне.

— А затем Империя вернулась и выиграла без тебя, — предположил Ганиил, начиная понимать. — Тебя обманули?

— Меня наказали! — ксенос опустил руки, тяжело дыша и восстанавливая железный самоконтроль. — Ауны не могли смириться с возвышением иной касты. Они боялись, что я стану символом инакомыслия для воинов огня.

— А ты планировал это?