Ксеркс

Мужчины лишь переглядывались и скрежетали зубами.

Формий, подобно Главкону, слышал признание Демарата в ночь их пленения. Сомнений в измене стратега оставаться не могло. Но обоих пленников терзал ужас за участь Эллады. Итак, напрасна жертва, принесённая у Фермопил. Тщетны труды у Саламина. Элладу и Афины ждёт рабство. Мардоний выполнит волю Ксеркса и добьётся победы не доблестью, но изменой.

   - О боги, если вы действительно существуете, — Главкон начинал сомневаться в этом. — Если вы обладаете властью, если правда, справедливость и честь стоят больше лжи и обмана, покарайте изменников или же не принимайте более их жертвоприношений.

Главкон боялся не за себя. Он молил богов о том, чтобы Гермиона была избавлена от долгой и постылой жизни, о том, чтобы Артемида скоро сразила её своими незримыми стрелами. Ночь, лёгшая на его душу после бегства из Колона, никогда ещё не казалась настолько чёрной.

Последняя надежда исчезла, когда мореходы на палубе начали поднимать якорь. Вскоре негромкий плеск волн поведал, что «Бозра» снова в пути. Корабль скрипел и стонал, воняло трюмной водой. В отсутствие Гиба Лампаксо вновь принялась стенать и жаловаться:

   - Ой, матерь Гера! Ой, матерь Гера, умираю... пошли мне хотя бы глоток воздуха... Мне, самой патриотичной среди всех жительниц Афин.

   - Молчи, дура, — буркнул Формий, стараясь поудобнее устроиться на грязной соломе. — Или у нас мало неприятностей, чтобы слушать ещё твой вой?

И он процитировал старое речение Гесиода:

   - «Верит по истине вору ночному, кто женщине верит».

   - Замолчи, визгливая свинья, — приказал женщине Гиб, нагибаясь. — Или тебе мало одного удара кнутом?

Лампаксо притихла. Формий попытался повернуть ноги в колодках. Главкон молчал. Его посетила надежда: если он не умрёт, то может сойти с ума, избавив себя от страшнейшего врага — себя самого.

Как уже было сказано, «Бозра» направлялась не на юг, а на восток. Гасдрубалу надлежало дойти до Самоса, где располагалась внушительная флотилия варваров, и передать драгоценные бумаги, полученные от Демарата, в руки Тиграна, командовавшего всеми силами Ксеркса на побережье Малой Азии. Следовало спешить, однако путешествие не складывалось. У Бельбины ветер оставил паруса, и Гасдрубалу пришлось посадить экипаж на гребные скамьи; огромным веслом приходилось орудовать втроём, тем не менее продвижение не было быстрым. У Кифноса вновь задул ветерок, но это был Эвр, с юго-востока, и «Бозра» простояла на якоре целых два дня. Потом опять наступил штиль, но наконец с севера подул ровный ветер, позволивший судну направиться в нужную сторону. Благочестивый Гасдрубал счёл сие результатом принесённого им обета пожертвовать двух чёрных ягнят богу ветров. На пятый день после отплытия из Трезена на рассвете впереди замаячили мысы Наксоса, и корабельщик успокоился. Греческий флот, как сообщили ему с рыбацкой лодки, стоял на якорях в гавани возле Делоса, к северо-западу отсюда, и карфагенянин мог считать себя в безопасности в водах, покорных Царю Царей.

   - Удачное путешествие, — сказал корабельщик, сидя с Хирамом за блюдом отварного дельфиньего мяса. — Два таланта от персов — за доставку их вести, тысячу драхм я заработал на зерне и ещё сотню получил от господина нашего Демарата за оказанную ему мелкую услугу, не говоря уже о доходе от продажи нынешнего груза вместе с тремя рабами.

   - Да-да, с тремя рабами. Я уже начал забывать о них.

   - Ну, видишь ли, теперь, дорогой мой Хирам, — изрёк корабельщик, проглатывая один кус мяса и берясь за другой, — насколько опрометчивым было твоё предложение ослепить молодца. Мне хочется, впрочем, продать его не в Карфагене, а в Вавилоне. У меня есть один знакомый в Эфесе, который торгует симпатичными молодыми людьми. Сатрап Артабаз приказал ему подыскать красивых молодых челядинцев — сколько найдёт. Потом, ему нужны евнухи... Какой скопец выйдет из этого Главкона!

Хирам отломил край лепёшки, весьма многозначительно ухмыляясь, и тут у входа в каюту появился моряк:

   - Корабли, господин! Весельные корабли!

   - Откуда идут? — Гасдрубал вскочил.

   - От Микона. Идут быстро. Гиб насчитал одиннадцать судов.

   - Сохрани нас Баал. — Корабельщик отправился на палубу. — Что, если греческий флот оставил Делос? Помолимся о ветре.

После дюжины ясных погожих дней над морем стояла серая дымка. Северный ветер слабел. По правому борту виднелся Наксос — ещё не слишком отчётливо. Но внимание Гасдрубала в первую очередь привлекла линия точек, протянувшаяся вдоль северо-западного горизонта. Острые глаза морехода даже на таком расстоянии различали движения вёсел — суда были военными, не торговыми. Гиб был прав, и лицо Гасдрубала вытянулось. Это могли быть лишь греческие триеры, и торговое судно из официально нейтрального Карфагена здесь, возле берегов персидских земель, в дни войны могло оказаться выгодной добычей. Решение было принято мгновенно:

   - Они ещё далеко. Ставьте паруса.