Ксеркс

   - Демарат...

Снова молчание.

   - Демарат...

Наконец тот шевельнулся, зазвенев металлом. Глаза открылись, и на лице промелькнула улыбка:

   - Фемистокл, это ты? — Улыбку немедленно сменила гримаса ужаса: — О, Зевс, оковы! Как же я дошёл до такой жизни!

Узник сел на соломенной подстилке. Скованные руки подпёрли голову.

   - Не шуми! — приказал флотоводец. — Не шуми и не безумствуй. Я отослал стражу, нас никто не услышит.

Демарат успокоился:

   - Ты милостив ко мне. Ты не знаешь, какое искушение обрушилось на меня. Ты спасёшь меня.

   - Я сделаю всё, что могу. — Голос Фемистокла был печален, как звук Эоловой арфы, но узник с пылом ухватился за слово:

   - Ты можешь всё. Эту битву выиграл Павсаний, но спасителем Эллады называют тебя. Люди выполнят всё, что ты им прикажешь.

   - Я рад этому.

Лицо Фемистокла казалось непроницаемой маской сфинкса. Демарат скованными руками вцепился в край хламиды флотоводца:

   - Спаси меня! Пошли в изгнание — в Сицилию, в Карфаген, на Оловянные острова... куда прикажешь. Неужели ты забыл нашу дружбу?

   - Я любил тебя, — дрогнувшим голосом ответил флотоводец.

   - Вспомни же сегодня об этой любви.

   - Я не забыл.

   - О, Зевс Милосердный, почему тогда твоё лицо так ужасно? Ты поможешь мне спастись?

   - Помогу.

   - Будь благословен, но поспеши! Боюсь, что утром воинам прикажут забить меня насмерть камнями.

   - Этого не будет.

   - Будь снова благословен, но нельзя ли мне бежать этой же ночью?

Голос Фемистокла заставил узника похолодеть.

Демарат съёжился. Флотоводец распрямился, являя на лице смесь жалости, презрения и боли.

   - Слушай, Демарат, — произнёс он твёрдым голосом. — Мы захватили твой походный сундук, нашли ключ к тайнописи и знаем всё, что ты писал Ликону. Мы узнали, насколько искусно ты умеешь подделывать письма. Гермес Обманщик наделил тебя этой способностью на твою же погибель. Мы привели с собой Хирама. Сегодня его посадили на «лошадку». Он признался во всём. Мы взяли и Биаса и выслушали его историю. Скрывать тебе нечего. Мы знаем всё, начиная с растраты народных денег до того, как ты перед битвой посетил стан Мардония. Можешь не признаваться. Добавить тебе уже нечего.

   - Хорошо. — На лбу узника выступили крупные капли пота. — Но ты не знаешь, насколько сильным был соблазн. Ты никогда не оказывался между Сциллой и Харибдой? Всякий раз я давал себе клятву в том, что новый ошибочный шаг станет последним. Я сопротивлялся Ликону. Я не хотел быть с Мардонием. Но они оказались сильнее меня. Видит Афина, я вовсе не мечтал о власти над городом. Не властолюбие заставило меня предать Элладу.

   - Верю. Но почему ты сразу не обратился ко мне?

   - Не понимаю.

   - Почему ты не пришёл ко мне, когда нужда в деньгах поставила тебя на грань преступления? Ты ведь знал, что я люблю тебя. Я видел в тебе собственного сына и наследника, способного продолжить мои труды и сделать Афины светочем Эллады. Я бы дал тебе золото... пятьдесят талантов.

   - Я не посмел. Я думал об этом. Но побоялся.

   - Правильно. — Фемистокл презрительно изогнул губы. — Ты более трус, чем негодяй или предатель. Фобос, чёрный страх, правит твоей душой, а не Гермес. А теперь...

   - Но ты обещал, что спасёшь меня.

   - Спасу.

   - Сегодня ночью? Что это у тебя?

Фемистокл открыл сосуд.

   - Бумаги, найденные в твоём сундуке. Они обвиняют в союзе с персами многих благородных эллинов из Коринфа, Сикиона, Спарты. Вот... — И Фемистокл начал по одному подносить папирусы к огню факела. — Вот превращаются в пепел свидетельства их связи с мидянами. Мардоний умер. Пусть вместе с ним умрёт и война. Отныне Элладе ничего не грозит.

   - Благословляю тебя, благословляю! Помоги мне спастись. У тебя есть меч! Сбей с меня эти оковы. Тебе несложно это сделать и...

   - Подожди!

Ровный голос флотоводца заставил узника умолкнуть. Фемистокл закончил своё дело. И тут Демарат взвыл, сражённый животным страхом:

   - Что это... кубок?

   - Подожди. — В руках Фемистокл а оказались серебряная чаша и фляга. — Разве я не сказал, что ты сегодня же должен избавить себя от оков? Поторопись, ночь проходит.

Флотоводец подошёл к несчастному.

   - Слушай меня, Демарат. Твои преступления против Афин и Эллады были совершены под влиянием сильного искушения. Деньги, взятые тобой из общественных средств, возвращу я сам, если ты ещё не сделал этого. Хищение прощено тебе.

   - Ты настоящий друг, Фемистокл, — проговорил узник охрипшим голосом, однако в глазах флотоводца вспыхнули огоньки.

   - Друг! — воскликнул он. — Да. Клянусь Зевсом, хранителем клятв и обетов, друг у тебя был. Где он теперь?

Демарат припал к земле, не смея даже шелохнуться.