Ксеркс

Был здесь и демарх[20] Элевсина, величественный и достойный, голову которого отягощал внушительного веса миртовый венок. За ним парами шествовали облачённые в снежно-белые одеяния длиннобородые жрецы Деметры, по пятам которых следовал шумный оркестр, в свой черёд сменившийся группой молодёжи, юношей и девиц, изящных и ясноглазых, в такт музыке взмахивавших длинными гирляндами из плюща, лавра и мирта. Повсюду качались пальмовые ветви. Процессия шествовала вниз по дороге, но, как только она оставила двор, общему шуму и грохоту ответил удар медных тарелок и кимвалов, раздавшийся за оливковой рощей. Низкие и звучные мужские голоса завели победный напев. Оставшаяся у ворот Гермиона придвинулась к матери. Незыблемый афинский обычай не позволял отступлений. Ни одна благородная женщина не смела показаться вне дома, даже когда торжественно встречали её собственного мужа; им разрешалось участвовать лишь в священных процессиях.

— Едет! — воскликнула Гермиона, обращаясь к матери, и восклицание это повторили многочисленные голоса.

Из-за поворота дороги, уводившей в оливковую рощу, показалась колесница, в которой горделиво распрямившийся Кимон красовался возле своего друга. Перед повозкой шествовали Фемистокл, Демарат и Симонид, а за нею толпой валили все афиняне, присутствовавшие на Истмийских играх. Шеи четырёх коней были украшены венками, цветы покрывали поводья, упряжь, саму колесницу и даже её колеса. За плечами победителя, похожего на одного из богов, развевался алый плащ. На лбу Главкона выделялся ещё не заживший рубец — метка, оставленная Ликоном. Но кто был способен помнить о нём, если над шрамом располагался венок из дикой петрушки! Две процессии сошлись, и поднявшиеся приветственные крики вполне могли пошатнуть красные скалы, на которых стоит Элевсин. Счастливый победитель улыбался, только глаза его всё искали ту, которой здесь не было.

— Йо! Главкон!

Сломав последовательность процессии, элевсинская молодёжь бросилась к колеснице. Она в мгновение ока выпрягла лошадей, и далее колесницу повлекли уже пятьдесят рук. Флейтисты надували щёки, стараясь заглушить своих партнёров. Следом за юношами приблизились девушки, опутавшие колесницу гирляндами цветов. И когда процессия вновь двинулась с места, они принялись танцевать вокруг неё с изяществом и непередаваемой лёгкостью.

Местный поэт — отнюдь не Симонид или Пиндар, а смиренный деревенский сказитель — ради великого праздника разродился виршами.

Девушки и юноши хором запели:

Йо, Пэан! Йо, Пэан! Победитель к нам грядёт.

Йо, Пэан! Йо, Пэан! Счастлив был событий ход.Победил любимый нами,И, увенчанный венками,Он стоит на колеснице.В цветах ныне даже спицы.Среди быстрых был быстрейшим,Среди сильных был сильнейшим.Славу родичам любимым,Славу всем нам и Афинам

Он принёс.Праздник ныне, праздник роз,Победитель нам принёс.Так встречайте же, встречайте,Поздравляйте, поздравляйте.Под ноги цветы мечитеИ спешите же, спешите.Роза, лилия и мак

Лягут этак, лягут так…Дуйте в дудки, пляшут ноги,Мы встречаем на дорогеНашу славу, и мы радыЛучшему из всей Эллады.Йо! Йо, Пэан! Лавром, миртом и сосною,Йо, Пэан! ветвью масличной, лозоюБыл увенчан победитель,Наших стен и жён хранитель.

Он средь нас во всей красе,Пойте и ликуете все!Зевс да сохранит героя,Тучей минет грозовою.Совоокая Афина,Та, что среди нас любима,Его славу сохраниНа все долги-долги дни.