Ксеркс

Ночь он провёл на жёсткой земле, подложив под голову обмотанную плащом фляжку с водой. И едва зарозовело небо над зелёным Малийским заливом и холмами Эвбеи, окутанными туманом, проснулся вместе со всем войском. Мардоний умело воспользовался ночью. Приготовлены были отборные отряды из каждой рати. Всадников спешили. Вперёд выдвинули персидских лучников и арабских пращников, которым надлежало подготовить новый приступ. Персидские знатные воины, доведённые до бешенства укоризнами царя и собственным унижением, приносили страшную клятву не отступать и вернуться с поля брани только с победой. Приступ возглавили князья крови, сводные братья царя. Ксеркс вновь сел на слоновой кости престол, выслушав многочисленные уверения в том, что на сей раз священный огонь даёт благоприятные знамения, предвещая победу.

Удар был великолепен. Какое-то мгновение казалось, что эллинам не устоять. На месте каждого сражённого перса немедленно вырастали двое новых. Защитников прижали к стене, варвары уже были у её подножия. Тут течение битвы переменилось. Гоплиты сомкнули щиты, выставив вперёд непроходимую чащу копий. И атака захлебнулась. Мардоний, находившийся в самой гуще событий, искусно отвёл своё воинство, готовясь нанести очередной удар.

Стоявший возле Ксеркса Главкон заметил в рядах эллинов невысокую, кряжистую фигуру в чёрной броне — это Леонид обходил свой строй. Афинянин наблюдал за происходящим: персы перестраивали свои ряды перед новым сокрушительным натиском, Царь Царей крутил пальцами бороду, не отрывая глаз от битвы… И у Главкона появилось неодолимое желание броситься сейчас вперёд и встать в тот, противоположный, строй с криком: «Я тоже эллин! Видите, я пришёл на помощь вам, чтобы жить или умереть среди вас, защищая Элладу от варваров!»

Какая жестокая судьба приковала его к этому месту в стане врага, в то время как Ника, богиня победы, осеняет его соотечественников бессмертной славой!

Второй натиск закончился так же, как и первый, третий удался не лучше второго. Мардоний атаками намеревался утомить упрямых эллинов. Персы семикратно доказали свою доблесть. Целый десяток их охотно принял бы смерть, чтобы оплатить такой ценой жизнь единственного врага. Но сколь ни малочисленны были ряды Леонида, их всё-таки хватило, чтобы сменять уставших на острие удара персидского войска — столь узок был фронт этого удара. И трижды, когда отступала его разбитая рать, царь Ксеркс поднимался на троне, скорбя о павших.

В полдень утомлённые полки атакующих сменились свежими, подведёнными из тыла. Солнце пекло без жалости. Раненые корчились в муках под ногами сражавшихся. Наконец наступила ночь, и силы человеческие иссякли. Тень Эты медленно наползала на поле брани, и даже самые гордые из персов прятали глаза. Они потеряли многие тысячи. В поражении нельзя было усомниться. Перед ними высилась уходившая на закат, неприступная горная стена, в которой, по сведениям, не было ни единого прохода. На востоке лежало лишь море — море, закрытое для персов греческим флотом, находившимся в незримой отсюда гавани Артемисия. Неужели победоносное шествие Царя Царей закончится едва начавшись?

В тот вечер, удалясь в шатёр, царь молчал, что было признаком неописуемого гнева. Страх, унижение, ярость доводили его до безумия. Постельничие и евнухи в великом страхе приблизились к своему властелину, чтобы снять с него золотые доспехи. В царском шатре появился Мардоний; Ксеркс, разразившись проклятиями, которые он ни разу ещё не обращал против своего носителя лука, отказался принять его. Битва закончилась. Никто не хотел даже говорить о продолжении сражения. Все начальствующие над воинами доносили вышестоящим о серьёзных потерях, притом среди самых лучших. Возвращаясь к шатру Мардония, Главкон невольно подслушал разговор двух знатных персов.

— Страшный день, и носителю царского лука предстоит заплатить за неудачу. Остаётся только надеяться, что гнев великого царя падёт лишь на него одного.

— Да… Завтра Мардонию надо вступить на мост Чинват. Царь недоволен им, а Мегабиз, враг носителя лука, уже отправился к властелину, чтобы указать на ошибки Мардония, приведшие к такому итогу. Царь ухватится за подобное объяснение.

В шатре Главкон встретил и Артозостру и Роксану. Обе были бледны. Слухи о великом поражении распространялись быстро. Мардоний так и не вернулся. Он был жив, вне всяких сомнений, но Артозостра боялась самого худшего. Гордой дочери Дария трудно было смириться с несчастьем.

— У моего мужа столько врагов. Доселе благосклонность Царя Царей позволяла ему смеяться над ними. Но если мой брат отвратит своё лицо от моего мужа, его ждёт быстрая гибель. Ах! Ахура-Мазда, зачем ты послал нам этот день?