Кто бы мог подумать! Как мозг заставляет нас делать глупости

Именно эта функция окситоцина традиционно считается самой главной, а воздействие на поведение — забавным побочным эффектом. Но на самом деле они идут бок о бок из темной глубины веков: даже у примитивного круглого червя С. elegans в нервной системе синтезируется вещество, очень похожее на окситоцин, и оно задействовано и в процессах обучения, и в регуляции полового поведения

⁴.

У млекопитающих окситоцин действует на память двояко. Он важен для поддержания контактов с сородичами (а ведь для этого надо запоминать их лица или запахи), но зато может нарушать формирование долговременной памяти о внешних неприятных событиях⁵

. Если крыс поместить на безопасную площадку, с которой не стоит уходить, потому что в остальной клетке пол находится под напряжением, то животные довольно быстро запоминают, что гулять по клетке не надо, и сидят на безопасном пятачке. Но если параллельно с обучением вводить животным окситоцин, то они, попадая снова и снова в ту же клетку, бесстрашно отправляются исследовать территорию и обжигают лапки.

Можно предположить, что огромный выброс окситоцина при родах помогает забыть, что это было очень больно и страшно. И действительно, существуют данные о том, что, когда женщин просят описать испытанную ими родовую боль, оценка ее интенсивности со временем снижается⁶. Вряд ли этот механизм возник для того, чтобы женщина решалась завести второго ребенка, — бóльшую часть человеческой истории этот процесс не был таким уж осознанным (хотя можно предположить, что при прочих равных и в масштабах больших чисел больше детей заводят женщины, которых не пугают роды). Зато вполне вероятно, что способность забывать родовую боль помогает лучше относиться к уже рожденному малышу.

Окситоцин непосредственно связан с проявлением нежных чувств к детям. В 2010 году израильские исследователи подтвердили это, исследовав 160 семейных пар, родивших своего первого ребенка⁷. Они приходили в гости к семьям через месяц и через полгода после родов, измеряли уровень окситоцина у обоих родителей и записывали на видео, как мамы и папы играют со своими малышами. Выяснилось, что и у мам, и у пап уровень окситоцина в течение первых месяцев жизни ребенка возрастает, причем существует четкая корреляция между его концентрацией в крови и родительским поведением. Мамы с высоким уровнем окситоцина в крови много целуют своих детей, гладят их и говорят им ласковые слова. На отцов окситоцин действует немного по-другому — стимулирует заниматься с ребенком и провоцировать его выполнять какие-то действия (например, следить за игрушкой).

Возможно, все наоборот: не окситоцин стимулирует нас заниматься с детьми, а возня с детьми повышает уровень окситоцина. Все мы сто раз видели в научных и околонаучных публикациях волшебную мантру «корреляция ничего не говорит о причинно-следственной связи» — вот это как раз тот самый случай. По всей вероятности, положительные эффекты здесь замкнуты в цикл. С одной стороны, физический контакт с ребенком (причем как со своим, так и с чужим) вызывает повышение концентрации окситоцина⁸

, с другой — введение окситоцина (причем в двойных слепых тестах, когда даже сами экспериментаторы не знают, окситоцин они вводят или плацебо) улучшает отношение к детям⁹ — оба факта установлены экспериментально.

«Гормон любви» важен не только для отношений с детенышами, но и для отношений с партнером. В эволюции вообще часто бывает, что поверх основной функции накручивается куча дополнительных. Именно такая история случилась с перьями. Динозавры отрастили их для теплоизоляции, потом стали использовать для привлечения партнеров, и никто тогда еще знать не знал, что именно перья позволят одной из групп динозавров научиться летать, выжить и захватить мир — эти существа известны под названием «птицы». В формировании привязанностей тоже работает эволюционный принцип «зачем придумывать с нуля, когда можно обработать напильником то, что есть»: новые функции мозга (например, способность к моногамным отношениям) запросто могут развиваться на базе старых нейронных структур (например, вовлеченных в родительское поведение).

Лучше всего связь окситоцина и привязанности к партнеру изучена у самок степной полевки, одного из немногих моногамных видов грызунов¹⁰. В норме полевка-девственница, проведя ночь с партнером, привязывается к нему, стремится проводить с ним как можно больше времени и агрессивно реагирует на других самцов. Формирование привязанности обусловлено выбросом дофамина и окситоцина в прилежащем ядре («центре удовольствия»). Если перед свиданием заблокировать рецепторы к одному из этих нейромедиаторов, то первый мужчина не произведет на полевку никакого впечатления, и она продолжит поиск партнера как ни в чем не бывало. А вот если, наоборот, ввести полевке окситоцин (или вещества, активирующие рецепторы к дофамину), то она полюбит первого встречного самца даже без всякого секса.