Кто и куда ведет Россию?

Потребляемый минимум продуктов является главной составляющей пресловутого прожиточного минимума, который до «достойной жизни» вряд ли дотягивает и скорее ближе к «бедности». Чертой бедности Организация Объединенных Наций на протяжении довольно длительного времени считает доход в 1 доллар на день жизни. Россию международные эксперты относят не к слаборазвитым, а к развивающимся странам и уровень бедности для России установлен в 2 доллара в день. За 2003 г. меньше 2 долларов в день на человека имели около 6 % населения, то есть примерно 9 млн человек. Российская официальная граница бедности на весну 2004 г. составляла 2143 рублей в месяц, или примерно 2,5 доллара в день. Этот-то уровень в России и называют прожиточным минимумом. Ниже этой черты в России находилось к весне 2004 г. 29 млн россиян. Независимые эксперты считают, что дело обстоит значительно хуже. Согласно исследованиям, проведенным Российской академией естественных наук, меньше чем на один доллар в день в России жили 55 % граждан (или около 80 млн человек). Из них 19млн жили на 37 центов в день. К весне 2004 г. для того, чтобы не считаться бедным, россиянину, по мнению фонда «Общественное мнение», нужно было иметь доход не менее 5 тыс. рублей в месяц[66].

В условиях возникшей уже в 1992 г. и постоянно нараставшей социальной напряженности «социальная политика» российского руководства постоянно отставала от тенденций развития общества, сводилась к попыткам разрядить эту социальную напряженность. Новому руководству страны так и не удалось сформировать концепцию согласованного развития государства, общества и экономики. Поэтому характерными для «новой социальной политики» стали «родимые пятна», черты, свойственные старой, еще советской социальной политики. В российской социальной политике сохранилось такое явление, как патернализм: культивирование у определенных групп населения надежд на отеческое попечение со стороны государства. Пенсионеры получили бесплатный проезд на транспорте, откровенно популистское законодательство и регулярные подачки, которые позволяли правящей политической элите заручиться электоральной поддержкой этой части населения. Бюрократизация в сфере социальной политики была связана с сохраняющейся огромной ролью и бесконтрольностью чиновничества. Характерно, что значительную часть средств на осуществление тех или иных социальных программ из-за рубежа Россия не получила только потому, что потенциальным спонсорам нескольких лет хватило, чтобы убедиться: средства будут разворованы чиновниками.

В России, как и в Советском Союзе, происходило разрастание клиентальных групп, зависимых от государственной социальной помощи. Наиболее серьезной проблемой являлась нехватка средств из-за тяжелой экономической ситуации. Расходы на социальные нужды в бюджетах всех уровней в России составляли в разгар реформ 16 % от валового внутреннего продукта. В странах Европейского Сообщества — 30 96. Не менее важной проблемой являлось плохое использование имеющихся ресурсов, их распыление, безадресность. К началу 1998 г. за чертой бедности находились 22 % жителей, а социальная поддержка оказывалась почти 70 % населения. К 1998 г. в России действовало 150 видов социальных льгот, пособий и дотаций, которые в денежной или натуральной форме (в виде услуги) получало более 200 категорий граждан. К началу 1998 г. все типы социальных выплат составили 350 млрд деноминированных рублей. По данным проекта ТАСИС (Европейский Союз) «Социальные последствия экономических преобразований и приватизации в РФ» только за 1997 г. число пассажиров, имеющих льготы в использовании транспорта, выросло на 47 %. Значительную часть социальных выплат получали наиболее обеспеченные семьи. На них пришлось 40 % объема пособий по безработице, 65 % объема пособий по временной нетрудоспособности, 72 % объема лекарственных льгот, 83 % выплат по беременности и родам, 44 % дотаций на санаторно-курортное обслуживание[67]

.

В постсоветской России пенсии постоянно росли, что было связано с постоянной инфляцией (табл. 11). Резкие колебания в экономической ситуации в стране существенно отражались на положении пенсионеров.

Так, если до дефолта пенсия была на 26 % больше прожиточного минимума пенсионера, то после дефолта — всего на 8 % больше того же минимума. Прожиточный минимум пенсионера примерно на треть ниже, чем прожиточный минимум работающих россиян.

В Португалии — самой бедной стране ЕС — минимальная пенсия равна 170 евро[68]

.

В правление президента В. В. Путина пенсии продолжали расти, но их покупательная способность оставалась невысокой и составляла очень небольшую часть от ранее получаемой заработной платы.

Посмотрим, какой процент утраченной зарплаты восполняют пенсии в разных странах мира (табл. 12)^[69].