Кто я?

Я вздрогнул от ее напора, от того, с какой болью выплеснула она эти слова. Да я, оказывается, не медвежью услугу оказал, а жизнь под откос пустил.

– Ты же говорила, что никто не знает, кто ты на самом деле. Имя сменила. Кто тебя найдёт по таким приметам?! – постарался я ее успокоить. – Ну, спалила ты эти деревяшки, но ведь не убила же никого. Нас не нашли, через пару дней спустят пар, и глядишь, все уляжется.

Бог знает, зачем я так говорил. Наверное, в тот момент я и сам верил в свои слова. К тому же камер тут нет, фотографий – тоже. Ищеек, которые могут по вещам отыскать человека, в такой дыре точно не сыщешь, так что ноги в руки, и бегом отсюда. Будет что вспомнить под бокал горячего вина в холодные зимние вечера где-нибудь в паре тысяч километров отсюда.

– Ты не знаешь, на что способны святоши, – стиснув зубы, произнесла Валена. – Возможно, и не сразу, но они отыщут виновника.

– Да как?! – я вскочил.

– Не знаю, – безразлично пожала она плечами. – Я правда не знаю. Но единственный шанс на спасение для мага, поднявшего руку на служителя богов, – забиться в самый дальний угол в надежде, что ты никогда больше не попадешься им на глаза.

Ерунда какая-то. Я своими собственными глазами видел, как маг ехал в рядах инквизиторского отряда и при этом неплохо себя чувствовал. До определённого момента, конечно. На этого чопорного юношу, не проронившего ни единого слова и на всех взиравшего свысока, не бросались, скорее на него посматривали с почтительностью, его даже побаивались. Кроме того, я припомнил и слова Оррика, который сетовал на то, что у них с чародеями не очень. Как-то не вязалось это со словами Валены.

Обо всем этом я тут же выложил девушке, на что получил гневную отповедь:

– Это отверженные! – прошипела она. – Те, кто был пойман и согласился служить церкви. Они слабы и достойны только презрения!

Хо! Вот так! Моя команда, не собранная пока даже на бумаге, рассыпается, как карточный домик. А я-то намеревался сделать ей предложение! Вот гадство! Впрочем, не стоит вешать нос раньше времени. Этого добра у меня – навалом, хватит, чтобы придумать какой-нибудь выход. Пока же закругляемся с разговорами на эту тему.

– Допустим, мы попали в эти твои Горки, нам подбросили мешок с провизией, что дальше? Пешочком в Бохан? – Для себя я уже решил, что не пойду туда ни на своих ногах, ни без них. Что мне там делать? Волков гонять? Так ведь будет наоборот. Мне нужно в ближайший город, где заправляет главный инквизитор Поль. Если они и поехали куда без меня, то только туда. Почему оставили меня одного, ещё предстоит разобраться, и нигде, кроме этого городишки, как бишь его, Архана, мне этого не прояснить.

Ну и Валену, конечно, следует взять с собой, нечего ей в Бохане делать. Свои заклюют. Пусть она пока этого не понимает, когда уяснит, будет поздно. А сожгут или не сожгут, ещё бабушка надвое сказала. Если все обойдётся, глядишь, этому злобному старикашке самому пятки поджарят за самоуправство. Что-то мне подсказывает, что костер и ведьмы не по его чину, – превышение должностных полномочий в чистом виде, а те, кто этим должен заниматься по статусу, ой как не жалуют выскочек.

Я поднялся на ноги, хлопнул по бедрам, как будто только что присаживался на дорожку, усмехнулся удивленному виду волшебницы, которая к этому моменту совсем пригорюнилась, и собрался выдать что-нибудь бодрое, весёлое, вроде «кончай нюни распускать, мы еще повоюем», как сзади меня кто-то кашлянул.

Резко развернувшись, я уперся открытым горлом в кончик длинного, в пару локтей, меча, крепко сидящего в ладони человека с кривой ухмылкой на лице, разглядывающего одним глазом свои ногти на левой руке, а другим посматривающего в нашу сторону. Он лениво поднес средний палец ко рту, цыкнул языком, старательно отгрыз заусенец и, удовлетворенно крякнув, с пренебрежением оглядел нас с головы до ног.

В следующую секунду мир вокруг сложился вдвое, а в животе расцвел такой цветок боли, что сознание мигом выскочило из тела, чтобы уберечь от ещё больших страданий. Снесло меня с ног или же упал сам, как подкошенный, не знаю, темнота в глазах притушила дневной свет, так что я не сразу понял, что со мной. Когда способность воспринимать окружающее вернулась, перед глазами оказались те самые корни, столь любезно подставившие свои широкие плечи в качестве места для отдыха. В довершение всего пришла отстраненная мысль, что падать лицом вниз не очень приятно, – землю, может, иногда и сравнивают с периной, но для того, чтобы ощутить это, нужно иметь другой болевой порог. Мой нос, мои щеки и губы горели, словно отбивная, по которой хорошенько прошлись молотком, а затем обильно сдобрили жгучим перцем. Им вторил живот, все еще полыхавший болью настолько сильно, что вздохнуть выходило через раз, а сердцебиение заглушало все звуки. Словом, я себя чувствовал рыбой, выброшенной из сети, которую хорошенько приложили об палубу.

– Да что вы себе позволяете, я… – услышал я сквозь туман возмущённый крик Валены, прерванный звуком сильной пощёчины, и секунду спустя глухой стук падения чего-то тяжёлого.