Кто я?

– Пожалуйста, господа, – встревал ведущий, – давайте ближе к теме. А что думаете вы? – обращался он к тем, кто по другую сторону от экспертов.

– Я думаю, – начинал один, как правило, с бородой, – что это все провидение.

– Я вас умоляю! – выкрикивал другой эксперт! – По-вашему, они там с экстрасенсами работают? Может, еще и в бубен бьют или на кофейной гуще гадают?

– Не с экстрасенсами, а с ведающими людьми!

– Вы говорите бред, бред и еще раз…

– Я вас не перебивал!

– Бред! Это все расчет математический, социологический, точный расчет, никакие шизики…

– Я бы попросил!

– Никакие экстрасенсы тут ни при чем. Вот сколько лет уже не было войн? Сколько? А? Более ста! А потому, что все со всем согласны! И преступлений тоже…

– Ну, не загибайте.

– Тоже не было! В процентном соотношении это мизер, мизер, скажу я вам. Преступность по сравнению с прошлым веком упала на восемьдесят процентов, а это не шутки! Как раньше жили? Как звери, животные, а сейчас все распределено…

– Это провидение, провидение, и не убеждайте меня.

– Да идите вы!

– Сами вы идите!

– Пожалуйста, господа! Мы уходим на рекламу…

Этих шоу было бесконечное множество. Лиззи толком не обращала на них никакого внимания, она не знала, кто за всем этим стоит, аналитики или провидцы, она и не хотела этого знать до сегодняшнего дня, до того, пока не столкнулась с неприятием своей судьбы.

У Хлои все было просто: она ничего не боялась и ничем не заморачивалась. Вот и сейчас она собиралась идти к какому-то Артуру. Она слишком часто к нему ходила.

– Запомни, – говорила Хлоя, – вы должны встретиться с Марком сегодня. И не смей передумать. На свидание ты пойдешь!

– А ты бы пошла?

– А я и так хожу, – ухмыльнулась Хлоя. – Но ты же сама сказала, что, кроме мужа, тебе и не надо никого.

– Сказала…

– Вот и все, Лиззи, пора взрослеть. – Она по-дружески приподняла ее подбородок. – Ты очень миленькая, Лиззи, не упусти свое время. Развейся, сходи.

Хлоя посмотрела на подругу учительским взглядом и убежала по своим неотложным делам.

Куда там бегала Хлоя, Лиззи не интересовалась, видимо, влюбилась в Артура. Здорово, наверное, целовать того, к кому хочется прикоснуться. Как бы ей тоже этого хотелось, но, сколько бы она ни думала об этом Марке, кроме омерзения и брезгливости никаких больше чувств не возникало.

Лиззи пробралась на цыпочках к шкафу и начала перебирать ровно сложенные стопки белья, потом вдруг подумала, что совсем не обязательно складывать все ровно, что можно позволить себе небольшой хаос, неорганизованный беспорядок или организованный, что тоже неплохо, хотя бы в шкафу, что тоже пусть маленький, но бунт. Первое, что она сделала, – это перемешала лифчики с трусами, потом носки с колготками и верхнюю одежду с нижней, этот беспорядочный кошмар продолжался не дольше десяти минут, после Лиззи обнаружила себя в куче белья, уставшую и плачущую. Она разделась догола и встала напротив зеркала. Никто еще не прикасался к ней, ни с кем она не была, и единственный, с кем она должна будет быть, – тошнотворный придурок с резким запахом пота и «Олд спайса». Никогда еще она не ощущала себя взрослой женщиной, но вот сейчас эта женщина проходила через нее, будто током, невидимым лазером, взрослая, жаждущая, настоящая. Лиззи надела кружевные трусики, красивый в горошек бюстгальтер, воздушное тонкое платье, она одолжила его у Хлои, как и помаду и тушь с эффектом накладных ресниц. Она зачесала волосы в пучок, потом распустила, сделала косички, расплела косички и сделала хвост.

Ветер гулял под юбкой, щекоча дрожащие ноги. Лиззи сняла резинку с волос, и ее кудри хлынули белоснежной волной по спине к пояснице. Она шла на эту встречу, не зная, чего от нее ждать.

«Пора повзрослеть», – крутились в голове слова Хлои. А может, действительно пора, может, потому за нас все и решают, чтобы мы не решали все сами, чтобы мы и не повзрослели никогда. Только тогда человек взрослеет, когда может что-то решить… Лиззи как обухом ударило, эти мысли навалились на нее лавиной, не позволяя ни двинуться, ни вздохнуть. Она встала посредине улицы. Они заперли нас в детском теле, думала она, в детском возрасте, в зависимом и безмолвном. И ничего уже нельзя сделать…

– Итак, господа, мы снова в студии. Скажите, что будет, если мы сами сможем решать, как нам жить?

– Будет каменный век.

– Но ведь…

– И никаких «но» быть не может! Если один человек изменит что-то и пойдет против написанного, то нужно будет менять сценарии и других людей. Последует ужасная, разрушающая цепная реакция. Это принцип домино – толкаете одну костяшку, и все остальные падают. Картинка, которую мы выстраивали не один год, рассыпется на глазах. Вы этого хотите? События жизни нашей матери неразрывно связаны с событиями нашей жизни и жизни наших детей, а также сослуживцев, друзей и просто знакомых.

– И даже незнакомых.

– Совершенно верно. Не все так просто, господа, не все так просто. Ставить на кон безопасность страны, жизнь целого государства ради каких-то там личных прихотей – это в высшей степени абсурдно.

– И эгоистично.

– Несомненно. Это высшей степени эгоизм.

16 глава