Кто я?

Я огляделся по сторонам, неловкость, какая-то скованность в обрывках фраз. Вдруг бородач встал с места, обнял учительницу за талию, взял ключи со столика, и они оба поднялись наверх.

Ко мне подсел какой-то парень лет тридцати, костюм тройка, очки – он напомнил мне нашего учителя географии.

– Меня зовут Чак, – сказал он.

– А меня Адам.

– Я здесь второй раз…

– Понятно.

– Я женат, и у меня трое детей…

Что же ты делаешь здесь, Чак, если ты женат и у тебя трое детей? Жена уже не так хороша?

Я смолчал.

– …и я гей.

– Мне очень жаль…

– И я вынужден спать со своей женой только потому, что так написано. Я был вынужден сделать ей троих детей. Почему именно мы? Наши друзья вполне типичная пара, и у них по сценарию только один ребенок. Вы не подумайте, я люблю своих детей…

– Я понимаю.

– Но я несчастен, как и моя жена, она заслуживает лучшего мужа, как и я, – он засмеялся и сразу заплакал, закрыл глаза рукой.

Я не знал, что мне делать.

– А вы, случайно, – посмотрел он на меня, – вы, случайно, не…

– Нет, – отринул я, отодвинув чуть стул. – Нет, извините.

– Вы уверены?

– Да, я уверен.

– Очень жаль.

– И мне. Все будет хорошо.

– Вы так думаете? – как-то болезненно улыбнулся он.

– Да, я так думаю, – соврал я.

Он огляделся по сторонам, видимо, я был последним, поправил галстук, одернул жилетку, как-то смутился, извинился еще раз и ушел.

Звонок прозвенел.

Ко мне подсел еще один. Высокий и смуглый, с белыми ровными зубами. Почему он подсел? Может, я выгляжу как-то не так.

– Послушайте, я не гей, – сказал я.

– Я знаю, Адам, – улыбнулся он.

– Вы меня знаете?

– Хочу узнать. Как вам наш бар?

– Это ваш бар?

– Тише-тише. Да, наш. Мы даем людям свободу.

– Но это же…

– Незаконно, я знаю. Вам нравятся такие законы? Чтобы гей жил с женщиной, а женщина так и не дождалась мужчины. Никогда.

– Я не вправе…

– Вам нравится все как есть?

– Нет.

Я вдруг вспомнил Нину, ее погибшего мужа и несчастного старика, что лишился и женщины, и ребенка.

– Вы хотите идти против строя? – осторожно спросил я.

– Мы идем против машины, Адам, которая совсем скоро раздавит нас. Приходите, поговорим.

Я бросил взгляд на лестницу. Учительница спустилась, поправляя юбку, вытирая слезы. Бородач хлопнул ее по заду и сел за другой стол. Она вся сгорбилась и вышла из бара, не смотря ни на кого.

– Они заставляют нас жить по плану, – продолжал он, – делать аборты и ненавидеть супругов. Я даю вам время подумать, Адам. Я сам найду вас.

Хлоя подошла сзади. Закрыла мне глаза.

– Угадай кто? – спросила она и тут же убрала руки.

Человек с красивой улыбкой исчез.

– Ну как? Придешь? – спросила Хлоя.

– Не знаю. Почему я?

– Я подумала, ты можешь быть с нами. Нам нужны люди. Больше людей. Тех, кто еще не успел привыкнуть. Кто совсем не окостенел.

Я молчал.

– Трусишь?

– Нет.

Он трусит, – мой внутренний голос опять говорил.

– Так придешь?

Он не придет.

– Приду. Куда нужно прийти?

Вот идиот…

– Я все скажу, – огляделась Хлоя, – потом.

– Мне тоже нужна твоя помощь, – я взял ее за руку, – очень нужна.

– Только если ты с нами, – улыбнулась она.

С кем с ними, кто они вообще такие?

– Я с вами, – согласился я.

Все, я пошел…

– Мне нужна твоя помощь, Хлоя, в одном очень важном деле, – я не знал, как начать, как объяснить ей все.

– В каком?

– Нужно помочь одному человеку.

– Как именно?

– Не дать ему попасть под жернова.

– Под что?

– Я все расскажу. Потом.

– Тебе нужно расслабиться, Адам, ты слишком напряжен.

– В каком это смысле?

– Тебе нужно подняться в комнату.

– Не думаю…

– Тебя уже ждут.

Я встал из-за столика и побрел в темень лестничного проема. Крутой подъем освещался светодиодными лентами, напоминая посадочную полосу. В животе сжалось волнение, в голову ударил жар.

Что я здесь делаю, черт возьми?

Я обернулся.

У подъема стоял тот самый бородач, скрестив руки, и, не сводя глаз, таращился на меня. Он оскалил редкие зубы и подмигнул.

По коридору несколько комнат, пять или шесть, двери некоторых были не заперты, характерные звуки и голоса никого не смущали и, кажется, только разгоняли аппетит. Нашел свой номер, открыл. В комнате темно и тихо, только скрип двери, запах спиртного и дешевой туалетной воды. Я ничего не видел, только проблески лопастей потолочного вентилятора, он разгонял спертый воздух, страшная духота, ни одного окна. Чье-то дыхание, тихий смешок, женский тонкий силуэт возле кровати. Звук откупоренной пробки, запах вина, им наполняли бокалы. Один, второй, звон стекла, запах винограда, терпкий вкус, запах женщины, бархатистая кожа, цитрусовые волосы, она голая полностью. Ее быстрые пальцы прошли по моей рубашке, пересчитали все пуговицы, расстегнули каждую, добрались до ремня.

Я хотел что-то сказать, но не знал, нужно ли. Она закрыла мне рот поцелуем, так даже лучше. Все возле кружилось, вся темень плыла. Шуршание простыни, сбилось дыхание. Я весь вспотел, мы оба вспотели. Жар, непонятный озноб. Все тело кололо тысячей игл. Выдох, еще один выдох, скрип кровати, босые шаги.