Кто хочет спать с миллионером?

— Не пойму, что волнует тебя?

— Конечно, Орлов. Пятьдесят тысяч мне заплатил!

Тетушка безмятежно осведомилась:

— Пятьдесят тысяч долларов?

— Именно. Спрашивается, зачем ему это расследование?

— Ты подозреваешь его?

Далила отрезала:

— Подозреваю.

— Мне кажется, что напрасно, — безразлично молвила тетушка, увлеченно собирая посуду.

— Напрасно? Два года прошло! Спохватился! Невестин, видите ли, не убивал! Почему он раньше молчал, этот Орлов? — вдохновенно вопросила Далила.

— Видимо, раньше его не шантажировали, — заметила тетушка, отбывая с посудой на кухню.

Больше об этом не говорили. Далила вскоре засобиралась домой. Уже прощаясь, тетушка Мара с укором спросила:

— И долго ты будешь одна?

— Вы что, сговорились?! — поразилась Далила и с отчаянием заявила:

— Я не одна!

И зло повторила:

— Не одна! Не одна! Не одна!

— Хорошо, — горестно вздохнув, согласилась тетушка Мара, — ты не одна. У тебя есть сын, любимый племянник, крестница, даже я, старая грымза.

Далила свирепо вставила:

— Еще родители заграничные, которых считай что нет. И Лиза, и клуб.

— И Галка.

— Точно, черти ее раздери.

— И работа любимая, — пополнила список тетушка и притворно задумалась:

— Что еще? Ах да, соседи. Прохожие, наконец.

— Пассажиры, — усмехнулась Далила, но тут же сердито заскрежетала:

— С ними теперь энергично общаюсь в метро. Женька мою машину не починил до сих пор. Какую-то вшивую фару тетке родной будет месяц менять, а своим «писюшкам», если что, раз, два и готово.

Тетушка Мара, покачав головой, констатировала:

— Хитрая-а!

Далила брыкнулась:

— Сама воспитала.

— Почему — воспитала? Воспитываю до сих пор. Ты вот что, Женькой мне зубы не заговаривай. И на меня не кивай. Я бескомпромиссная, потому замуж не выходила, но и без мужчин никогда не жила. И теперь не живу.

— Да ты что?! — ошалела Далила. — И как же ты с ними устраивалась? Где прятала их от нас?

— Где придется, по-разному было, — с достоинством ответила тетушка Мара и назидательно изрекла:

— Человек — существо двуполое. Против природы, дружок, не попрешь.

Далила хихикнула:

— А я к тебе зачастую без звонка, внезапно врываюсь. Прости, больше не буду.

Глава 24

Возвращаясь домой, Далила (в который раз!) восхищалась тетушкой Марой, ее острым безмятежным умом.

"Шантажируют! Орлова, конечно же, шантажируют! Как я раньше не поняла? — удивлялась она. — Но кто? И чем?

В любом случае начинать надо с больницы, — решила она. — История с этими крабами какая-то темная".

Пришлось в понедельник звонить Шульгину — не спрашивать же у самого Орлова, в какой он больнице лежал.

Шульгин по телефону давать информацию наотрез отказался.

— Вы ведете себя несерьезно, — посетовал он. — Приезжайте, поговорим.

Далила (черт знает зачем) старательно принарядилась и поехала.

И, к ее досаде, он старания эти заметил.

— Сегодня вы неотразимы! — воскликнул Шульгин.

И Далила себя прокляла: «Дура! Еще начни с ним кокетничать! Вот нелепость!»

От нелепости заспешила: выяснила про больницу и сразу ушла.

А в больнице ее поджидал сюрприз в виде тещи Свиридова, уютно сидевшей на диванчике у телевизора в холле под пальмой.

— Марьванна! Опять «помираете»?! — поразилась она.

Марья Ивановна с гордостью сообщила:

— На этот раз в самом деле из жизни едва не ушла. Вчера после встречи с тобой аллергия у меня приключилась. На «Скорой» сюда привезли. Еле осталась жива.

Далила, опуская упрек, подумала: «Бог ее наказал за мучения домочадцев».

А теща мученика Свиридова с патетикой изрекла:

— Ты здесь! Я здесь! И это судьба!

— Не иначе, — усмехнулась Далила.

— Ирония неуместна. Сегодня все разрешиться должно. Послушай про Лену.

— Марьванна, место неподходящее, вы больны, я спешу, — застрекотала было Далила, но Марья Ивановна ее решительно остановила:

— Послушай, много времени не займу. Заметив досаду на лице Самсоновой, она добавила уже с мольбой:

— Послушай, деточка. Мне надо это решить, а говорить могу только с тобой.

— Почему?

— Ты же у нас психолог.

— Так и быть, — присаживаясь на диванчик, согласилась Далила. — Только, пожалуйста, коротко, а то я «главного» жду.

— «Главный» сам подождет, — безапелляционно заявила Марья Ивановна и начала свой рассказ:

— Понимаешь, Ленка сама рвалась замуж. По уши влюбилась она. Правда, не сразу. Эти оба, два друга, со школы ее обхаживали, долго добивались ее. А она рисовала как проклятая. Бывало, из дому ее не выгнать, вся в красках, сидит, малюет. А они, что те черти, упертые, сперма в голову бьет. Ленка поначалу и глядеть на них не хотела, на этих дружков, но кобели добивались. То один портфельчик до дома ей донесет, то другой. Букетики там, мороженое. Не устояла Ленка, влюбилась…

— В обоих? — уточнила Далила.

Марья Ивановна с осуждением отмахнулась:

— Да какой там в обоих. В одного. В одного, но намертво. Так, что про краски, про картины свои забыла. «Замуж, — кричит, — и все!»

— Как же замуж, когда речь о портфельчиках шла?