Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом

Концепция “из Африки” отчасти привлекает упрощенностью представлений о колыбели человечества – пусть Африка, в особенности Восточная Африка, будет местом формирования человеческого разнообразия и инноваций, а остальной мир назначается эволюционно инертным восприемником. Но есть ли у нас в действительности надежные основания полагать, что все ключевые события происходили в одном и том же регионе? Генетические данные показывают, что многие архаичные группы людей населяли Евразию, а некоторые из них скрещивались с современными людьми. Следовательно, мы должны задать себе вопрос: почему миграция обязательно направлена из Африки в Евразию? Возможно, в обратном направлении она тоже шла.

Древнейшая ДНК

В начале 2014 года Маттиас Мейер, Сванте Пэабо и их коллеги из Лейпцига отсеквенировали митохондриальную ДНК Homo heidelbergensis

возрастом 400 тысяч лет, удревнив таким образом летопись ДНК примерно вчетверо²⁸. Образцы были взяты из костей двадцати восьми гейдельбержцев, найденных в тринадцатиметровой шахте в пещерной системе Сима-де-лос-Уэсос в Испании. В скелетах из Сима-де-лос-Уэсос имеются признаки ранних неандертальцев, по этому археологи-первооткрыватели интерпретировали их как ветвь, отошедшую от предков современных людей и ведущую к неандертальцам. Спустя два года Мейер и Пэабо отсеквенировали и полный геном гейдельбержцев из Сима-де-лос-Уэсос

²⁹. Их анализ подтвердил, что эти люди принадлежали к неандертальской линии, но, помимо этого, они оказались ближе к неандертальцам, чем к денисовцам. Для нас это прямое указание, что предки неандертальцев эволюционировали в Европе уже 400 тысяч лет назад и что разделение с денисовцами в это время уже шло полным ходом.

Однако данные по гейдельбержцам из Симы неоднозначны. Их митохондриальный геном ближе к денисовскому, чем к неандертальскому, но при этом полногеномные данные указывают на более тесное родство с неандертальцами³⁰

. И если бы была только эта несостыковка, то ее – ладно уж! – можно было бы посчитать результатом статистических ошибок и флуктуаций. Но несостыковок две: вторая – митохондриальный геном сибирского денисовца отличается и от современного, и от неандертальского митохондриальных геномов в два раза больше, чем они друг от друга, и при этом денисовский полный геном ближе к неандертальскому³¹. Случайное совпадение здесь настолько маловероятно, что приходится подозревать за ним гораздо более древний сюжет.

Вероятно, что суперархаичная группа – та, что скрещивалась с денисовцами, – была очень важной частью евразийской истории человечества, даже более важной, чем нам представлялось прежде. Может быть, 1,4–0,9 миллиона лет назад эта группа, разделившись с линией, ведущей к современным людям, расселилась по всей Евразии и дала начало популяциям с различными вариантами мтДНК, близкими к тем, что найдены у денисовцев и людей из Симы. Спустя изрядный срок, на полпути к нашему времени, от “современного” ствола отделилась еще одна линия (предки неандертальцев и денисовцев) и расселилась в Евразии. Эта группа смешалась с суперархаичной группой, внеся основную долю наследия в геном западных популяций, давших неандертальцев, и меньшую, но все равно заметную долю – в геном восточных популяций, которые стали предками денисовцев. Такой сценарий объясняет давно и далеко разошедшиеся митохондриальные линии у двух популяций. А также одно мое необычное наблюдение, еще не опубликованное. Оно касается изменчивости, сформировавшейся после времени существования общего генетического предка современных людей, денисовцев и неандертальцев: я не обнаружил в этой изменчивости никаких признаков суперархаичной популяции, которая бы вносила вклад в денисовцев, а в неандертельцев – нет. Зато есть такая, от которой имеется вклад и у денисовцев, и у неандертальцев, причем у денисовцев он побольше.