Кто не думает о последствиях…

«Не знаю, чей он посланник, но уж точно не Аллаха[39]!» — подумал Оловянный. Расул был тщедушным и с задержкой в умственном развитии, что, впрочем, не мешало ему исполнять мелкие поручения джамаата. Тем более что ко всем поручениям он относился очень ответственно.

Дальше по улице, метрах в двадцати в сторону кладбища, переминался с ноги на ногу незнакомый молодой человек. Оловянный привычно просветил его сканирующим взглядом. Худощавый, с усами и небольшой черной бородкой, сросшейся с бакенбардами. Одет в белую футболку, синее спортивное трико с надписью «Адидас», кроссовки, на голове синяя кепка с длинным козырьком. Он явно пришел вместе с Расулом.

— Что привело тебя ко мне, брат мой? — подчеркнуто вежливо спросил Оловянный родственника после традиционного мусульманского приветствия.

— Хороший человек хочет с тобой разговаривать, — ответил Расул.

— Хороший, говоришь?

— Да, — закивал троюродный брат. — Он родом из Ашильты, помогал нам, груши приносил… Отец сказал: можно его к тебе привести. Его Махмудом зовут.

— Хорошо, Расул, иди домой! — Оловянный поощрительно похлопал родственника по плечу, дал сторублевку, и тот, счастливый, вприпрыжку убежал.

— Махмуд! — Оловянный махнул рукой.

Незнакомец подошел быстрым шагом и почтительно поприветствовал Руслана.

— Зачем пожаловал, Махмуд? — спросил Оловянный. — У меня мало времени, люди ждут… Так что говорить будем прямо здесь.

— Я от имени отца своего просить пришел… Он с дядей твоим в хороших отношениях. Отец в районе Ахульго, возле трассы сеть магазинов построил, станцию техобслуживания…

— А, это недалеко от зиярата? Знаю это место, и отца твоего, Вагаба, знаю…

— Да, — кивнул Махмуд. — Но приезжали люди из треста дорожного строительства, с проверкой… Оказывается, слишком близко к дороге построили, оказывается, по закону так нельзя. Отец очень грубо с ними говорил, тогда те представились, что они люди Абдулазиза Абубакарова…

— «Бульдозера»? — усмехнулся Оловянный. Вся республика знала неукротимого директора Доршосстроя, не зря у него такое прозвище. Да и Вагаб — человек дерзкий и упертый. — Ну, и что дальше было?

Махмуд печально развел руками.

— Отец их послал. Потом нам люди передали: «Бульдозер» пошел на принцип, сказал, что все разрушит принципиально. И никаких подходов не примет: ни денег, ни подарков, ничего…

«Два бульдозера сошлись на ровном месте, — подумал Оловянный. — Или два дурака…»

— Отец подошел к твоему дяде, попросил помощи в замирении. Мэр два-три раза обращался к «Бульдозеру». Тот отвечал, что, при всем уважении, любой вопрос поможет, кроме этого. Потому что тут его честь задета, отец к нему неуважение проявил, а это принципиально для него. А вчера нам домой судебное решение из Москвы принесли о сносе всех строений…

— Дяде, говоришь, «Бульдозер» отказал? — Лицо Оловянного стало металлическим.

— Несколько раз отказал, — подтвердил Махмуд и выжидающе посмотрел на Оловянного. Взгляд этот выражал последнюю надежду.

— Хорошо, Махмуд… Можешь передать своему отцу — я решу этот вопрос! Но не из-за него, ему не надо дерзить людям и оскорблять их. Из-за дяди! Никто не смеет отказывать Великому Гаруну!

— Я все передам. — Махмуд почтительно склонил голову. — Очень благодарны будем!

— Конечно, будете! — сказал Оловянный и, не прощаясь, пошел к ожидающей его машине.

— Русланчик! — Тетушка Гулизар, делая руками какие-то знаки, подбежала к забору. — Тут участковый ходил, — прошептала она, оглядываясь. — Остерегись, мой мальчик!

— Спасибо. Только мне бояться нечего, у меня совесть чиста, — ответил он.

Когда Оловянный уже почти спустился к школе, его окликнул запыхавшийся Расул.

— Отец сказал, тебя участковый спрашивал! — возбужденно сообщил троюродный брат. — И он до сих пор не уехал…

— Спасибо, брат, — Оловянный пожал ему руку.

Саидбек действительно никуда не уехал из села. Он ходил у школьного стадиона, описывая круг за кругом вокруг черного джипа. Увидев Руслана, лейтенант бросился навстречу, как будто встретил долгожданного родственника. Он был в штатской одежде: белая соломенная шляпа, желтая шведка, черные штаны, черные босоножки, черные запыленные носки.

— Я разговор начальника подслушал! — наскоро поздоровавшись, выпалил он. — Кажется, сегодня по селу рейд будет… Точно не знаю, но скорей всего… Если ошибся, то я не виноват… Лучше зря крикнуть: «Волки!», чем они сожрут отару…

— Хорошо, Бек, не волнуйся, — улыбнулся Оловянный. — К тебе претензий нет! Ты молодец, на сходе хорошо выступил!

— Эй… М-мм… — В багажнике джипа раздались сдавленные крики и удары по железу…

— Что это? — насторожился Саидбек.

— Ничего, — Оловянный успокаивающе похлопал его по плечу. — Барашка везем.

И хотя барашки не издают человеческих звуков и не бьют в стенки, Саидбек сделал вид, что поверил. Спешно попрощавшись, он пошел прочь.

— Чего хотел этот муртад? — презрительно спросил Абрикос, когда командир сел в машину.

— Сказал, что сегодня рейд будет.

— А то мы не знали! — засмеялся Муса. — Мне позвонили, как только кафиры в тоннель заехали!