Кто не спрятался

Я глубоко вздохнула несколько раз, пытаясь унять подступившую панику, сама понимая, что в голову лезет сущая дичь. Никита был замкнутым, но вежливым, исполнительным и ответственным. Светловолосый, пухлогубый, с яснымисерыми глазами и удивительно чистой кожей. Пожалуй, симпатичный. Сходят ли такие ясноглазые с ума? Хотелось верить, что нет.

Темнота, обступившая нас со всех сторон, давила почти физически, мешала думать. А еще этот запах… Несмотря на то, что окно было теперь закрыто, он все равно чувствовался.

В коридоре перекликались голоса сотрудников из других офисов. Кто-то требовал разобраться, что случилось с электричеством. Кто-то — позвонить генеральному, именно сегодня укатившему на встречу. Кто-то спрашивал, можно ли расходиться, раз компьютеры всеравно не работают. Машины за окном сигналили все громче и все более раздраженно. И, хотя мы находились на пятом этаже, я невольно поддалась этой нервозности и уже готова была схватить со стола сумку и бежать подальше от сумасшедшего Никиты. Но тут из коридора вновь послышался голос Любови Сергеевны:

— Какой домой, с ума вы посходили? Помните, как в девяностовосьмомураган грянул? Вот и сейчас что-то будет, тучи-то каксгустились!

И я осталась. В девяностовосьмом мне было девять, ураган я благополучно проспала, но поваленные деревья в нашем дворе помнила отлично. А еще помнила горящие торфяники летом 2010. Запах, сочащийся сейчас сквозь щели в окне, был совсем непохож на тот, но он мне не нравился. Совершенно.

— Возможно, авария на каком-то химическом заводе? — нерешительно предположила я и полезла в карман за мобильником. Надо зайти в интернет, вдруг в новостях уже написали, что происходит? Штормовое предупреждение или…

— Оля, не тупи! — Никита снова оказался рядом, вырвал мобильник у меня из рук, бросил на стол. — Сети нет! Помогай! Задохнемся же!..

И подтолкнул меня к окну.

Даже не знаю, почему я послушалась. Может быть, на мгновение мне показалось, будто он точно знал, что происходит и что нужно делать. Или из-за запаха, усиливавшегося с каждой минутой. Но почему никто в коридоре не говорит про вонь?.. Не открывали окна, поэтому не почуяли? Ладно, спрошу потом.

Я на ощупь выдвинула верхний ящик стола, достала ножницы и гладкую бобину скотча, и принялась приклеивать к фрамуге уже сложенные листы. Никита прикладывал их, а я с треском отматывала длинные клейкиеленты, отрезала и клеила, отрезала и клеила, стараясь не думать о том, насколько нелепо происходящее. Сейчас тучи разойдутся или дадут свет, в комнату вернутся курильщики, и Инна, наверняка скажет с издевкой, что зима совсем не близко, заклеивать окна незачем, и потребует немедленно оторвать обратно все это уродство, а Лина просто покрутит пальцем у виска.

Однако никто не возвращался. Голоса в коридоре потихоньку стихали, но за какофонией гудков, доносящихся с улицы, я не обратила на это внимания. Народ то ли разошелся по своим рабочим местам, то ли по домам. А заглянуть к нам, в последнюю в коридоре комнату, наверное, никто не сообразил… Экраны мобильников давно погасли и мы клеили в темноте на ощупь, сталкиваясь руками и чертыхаясь на два голоса, когда под липкую ленту попадали пальцы.

— Все, — сказал, наконец, Никита и, не успела я облегченно вздохнуть, добавил: — Теперь дверь.

— Дверь? — удивилась я, но ответа не получила и в этот раз. В темноте снова вспыхнул голубой экран. Я увидела, как Никита идет через комнату и едва не взвизгнула: «Стой, не бросай меня здесь одну в темноте!»

Я побрела за ним, подсвечивая себе включенным на айфоне фонариком. Пристроила его на краю Володиного стола, принялась за работу. Мы уже приноровились складывать листы и приклеивать их, и с дверью справились быстро.

— Знаешь, все это как-то глупо… — заговорила я, и тут на улице начали кричать.

Сперва мне показалось, что это ругаются друг на друга водители машин, но крики совсем не походили на брань. Пронзительные, полные боли и ужаса, они становились все громче и бессвязнее. Я бросилась обратно к окну, забралась на подоконник, прильнула к стеклу, приставив к вискам ладони, словно это могло помочь что-то разглядеть, но видела лишь колеблющуюся за окном тень строительной сетки. Зато слышала я отлично. Где-то бились стекла и, кажется, кто-то с воплями метался внизу, на улице. Леса раскачивались и скрипели, то ли под порывами ветра, то ли от того, что люди пытались забраться на них, спасаясь от того, что творилась внизу. А потом звон стекла раздался сверху и что-то тяжелое с воем пролетело мимо окна, ломая прогнившие доски. За ним еще одно «нечто», а потом справа от нас…

Я шарахнулась от окна, упала на пол, зажимая уши ладонями, не осознавая, что тоже кричу. Жесткие пальцы вцепились мне в плечи, потянули вверх, заставляя подняться. Щеки обожгло хлесткимиударами. На третьем я опомнилась, заслониласьруками:

— Хватит, хватит, я все!..

— Точно?

Я закивала, стуча зубами, не задумываясь над тем, видит он меня или нет.

— Ч-чт-то эт-то? Чт-то? — только и смогла выдавить из себя я.