Кто не спрятался…

Дом опечатали, послали за подкреплением. На следующий день у местечка того толпилось полгорода, ну и мы с Рафферти, конечно, приперлись — не упускать же такое шоу. Шестеро полицейских и Джим Гарднер, грустный старый пьянчуга-ветеринар, а с ними — шестеро-семеро представителей от филиала Американского общества по предотвращению жестокого обращения с животными, что в Мачиасе, выряженных в белые халаты, — взялись вываливать целые мешки сухих собачьих погрызушек в дом через пробитое в переднем кухонном окне отверстие. Сделав дело, они отошли в сторонку — дожидаться, когда стихнут чавканье, вой, рычание и хруст, порядком действовавшие собравшимся зевакам на нервы.

Затем, когда снова стало тихо, команда бравых двинулась вперед с сетями и электрошоковыми пистолетами. И я впервые заглянул внутрь этого места.

Как Краучи там жили — до сих пор в толк не возьму. Когда-то их дом явно мог сделать честь любому хозяину. Помню, мне сказали, что его построили лет сто назад — и на совесть ведь, из кедрового и дубового бруса. Полоток был сложен из планок, обтесанных вручную, а резные деревянные двери выглядели шикарно — ну, вернее, выглядели бы, не будь перемазаны хрен знает чем. В остальном внутри нашим глазам предстал тот еще трындец — полы все в собачьей дрисне и вонючих лужах, штабеля старых пожелтевших газет чуть ли не до потолка, помеченные со всех сторон и заплесневевшие от влаги. Диван и мягкое хозяйское кресло были разорваны в клочья, набивка усеивала все кругом. Дверца холодильника висела на одной петле, за ней — ничего, пусто. Мебель была вся в погрызах и отметинах от собачьих когтей.

Делегация местной мелюзги столпилась в сторонке от входной двери. Все мы зажимали носы — такая дикая стояла вонь. На наших глазах собак выводили одну за другой и запирали в специально пригнанном фургоне. Многих пришлось выносить — настолько они ослабли и отощали. Наевшись, все они стали довольно-таки послушными — может, им туда какого-нибудь усмирина подсыпали. Помню, многие из них выглядели какими-то сбитыми с толку, ошеломленными. И до жути тощими.

Я отвернулся, когда выволокли мертвых животных. Их оказалось немного — всего четверо. Один щенок, один породистый доберман и пара безродных дворняг. Очевидно, их погрызли другие собаки.

Приехал мой отец. Он был чертовски зол. Затащил меня в машину, а потом просто сидел там, фыркая и покачивая головой. Его лицо становилось все краснее и краснее. Понимая, что он хочет всыпать мне по первое число, я знал, как непросто ему было сдерживаться.

Что ж, я его порядком разочаровал тогда. Ну, не впервой.

Эту историю я поведал своим новым знакомым, пока готовились два шейка. У них, понятное дело, глаза на лоб повылазили.

— Кстати, Бена и Мэри, хозяев, так и не нашли.

— Вообще? — У Стивена была странная привычка тыкать пальцем в человека, которого он о чем-то спрашивал, — так он походил на адвоката, не то оглашающего протест, не то уличающего во лжи. Еще он чуть наклонял при этом голову и из-под темных бровей устремлял на собеседника тяжеловатый взгляд. Да, что и говорить, такому выразительному парню только в адвокатуру, в законники.

— Вообще. Но где-то через неделю появились зацепки. Хотя бы стало ясно, почему они исчезли. По городу разнеслась громкая весть о том, что банк выселил их месяцем ранее за неуплату ипотеки. Так что, похоже, какое-то время они просто игнорировали уведомления, а потом, когда Бен Мерфи заявился, чтобы сказать им лично — мол, так и так, придется съехать, — они его послушали, покивали, а как за ним дверь закрылась — смылись в неизвестном направлении.

— Однако ж, ужасно было бросать столько собак без присмотра! — Кимберли отпила из своего стаканчика через длинную полосатую соломинку. — Так жестоко. Как можно приручить животных, а потом так их подставить?

— Люди частенько так поступают, сплошь и рядом, — заметил Стивен.

Кейси наклонилась ко мне.

— А их пробовали искать? Бена и эту его Мэри?

— Еще как. Не знаю, насколько дотошно, впрочем. История с их выселением, казалось, достаточно хорошо объясняла ситуацию, так что не знаю, сильно ли кто-то беспокоился об их участи на самом деле. Но жесть с собаками стала поводом для разговоров, куда без этого. И еще — помню, как офигел, когда услышал от маминой подруги, что Бен и Мэри — это брат и сестра, что им всего-то лет за тридцать было. Уж после такого-то отец с матерью спокойно при мне обсуждали все слухи. Все местные ребятишки всегда считали Краучей за дряхлых стариков. Злой дедуган Бен и его карга-жена Мэри, мы думали — а оно вон как оказалось! И вот еще какое дело — они оба выросли в сумасшедшем доме. Буквально. В психиатрической больнице Августы. Они там торчали, пока не стали подростками, а их предки были запойные алкоголики, конкретные такие вырожденцы. Не думаю, что брат и сестра Краучи в принципе имели право хоть о ком-то заботиться. Пусть даже и о собаках.

— Святые мандаринки…

— Ты уверен, что это не слух? — уточнил Стивен, снова грозя мне пальцем и хмуря брови.

— Так все говорили. Если честно, не вижу причин сомневаться.

— Ну и ну.