Кто первый на виселицу

– Имени я не знаю.

– А фамилия после развода у нее осталась мужнина? Или девичью взяла?

– Жора, если б я знала ее имя и фамилию, то пошла бы в адресный стол, а не к тебе!

– Понял. Значит, только имя ее бывшего мужа. Негусто. Ладно, попробую обратиться к нашим компьютерщикам, пусть пороются.

Одна бутылка коньяка исчезла вместе с Жорой. Правда, Жора потом вернулся. Но просидеть в его кабинете одной мне пришлось довольно долго.

Настроение у Жоры было прекрасным, от него попахивало коньячком.

– Вот, нашел, – с гордостью ответил он, как будто для того, чтобы собрать данные на бывшую жену Кашкина, ему пришлось обегать весь город.

Жора помахал перед моим лицом белым листочком бумаги. Он надел очки и начал читать:

– Кашкина Любовь Алексеевна, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, разведена. Смотри-ка, она так и не вышла замуж, хотя развелась пятнадцать лет назад. Проживает в городе Горельске, улица Садовая, дом пятнадцать, квартира один.

Горельск – областной центр недалеко от Тарасова. Значит, именно там обосновалась Любовь Алексеевна Кашкина, бывшая жена Константина. Что ж, отпрошусь на работе, съезжу туда.

Я посидела еще немного у Жоры, поболтала с ним о том-о сем и стала прощаться. Овсянников даже не спросил, для чего мне понадобилась эта женщина. Знал, видимо, что я все равно не скажу.

Я вышла на улицу и поехала на автозаправочную станцию. Бензина придется потратить немало, чтобы доехать до Горельска.

Я заправила машину и поехала в Горельск. На дорогу ушло около двух часов. Хорошо все-таки иметь машину, на электричке я потратила бы гораздо больше времени.

Еще около получаса ушло на то, чтобы найти ту самую Садовую улицу и расположенный на ней дом номер пятнадцать.

Дом номер пятнадцать был небольшим, уютным деревянным строением. Он был окружен садом, в котором росли преимущественно яблони и груши.

Я поднялась на высокое крыльцо и позвонила в дверь. Никто мне не открыл. Я прошла в свою машину и стала ждать. Хозяйка, наверное, на работе. Придется подождать.

Ждать пришлось долго. Я сжевала половину припасенных бутербродов и выпила всю минеральную воду, которую купила в тарасовском ларьке.

Наконец, я увидела невысокую, худенькую женщину с черной сумочкой из кожзаменителя, которая подходила к дому. Женщина поднялась на крыльцо и достала из сумочки ключи.

– Простите, пожалуйста, – окликнула я ее, – вы не Любовь Алексеевна?

– Да, я, – ответила женщина. – А вы кто? Из поликлиники? Так я же звонила, говорила, что принесу флюорографию на следующей неделе.

– Не, я не из поликлиники, – ответила я. – Я так, сама по себе. Я… Меня зовут Полина. Мне нужно с вами поговорить.

– Проходите, пожалуйста, в дом, – просто сказала женщина. Я прошла в след за ней.

Любовь Алексеевна поставила на плиту чайник и достала из сумки пачку печений.

– Вы есть не хотите? – поинтересовалась она. – Я-то а работе поужинала.

– Нет, спасибо, – поблагодарила я ее. – Вы не удивляйтесь, пожалуйста, я по поводу вашего бывшего мужа. Мне нужно у вас кое-что выяснить.

Женщина очень удивилась.

– Я уж и забыла, что у меня когда-то был муж, – усмехнулась она. – Так давно это было! А почему вы им заинтересовались?

– Просто моя сестра обирается за него замуж, – выложила я карты на стол, не упоминая истории с телефонным звонком с угрозами. Если эта женщина мешает Ольге, то она, конечно, в курсе дел. А если нет, то пока не стоит ей об этом сообщать.

– Господи, да я-то здесь при чем? – совершенно искренне удивилась женщина. – Если вы думаете, что с моей стороны будут какие-то возражения, то ошибаетесь. мы развелись много лет назад, и я с тех пор даже не видела Константина. И честно говоря, не хочу видеть.

– А почему, простите пожалуйста, за бестактный вопрос? Вы так плохо расстались?

– Да мы как-то не по-людски расстались. Я даже не поняла, из-за чего.

– То есть как?

– Да вот так. Костя даже не объяснил мне ничего. Только бубнил что-то насчет ошибки.

– То есть он считал ошибкой женитьбу на вас?

– Кто его знает, что он там имел в виду! – махнула рукой Любовь Алексеевна. – Раньше ничего такого не говорил. А потом вдруг стал замкнутым, молчаливым… Все сидел в кухне и курил, курил… Я спрашивала его, о чем он думает? Да так, говорит, о жизни… Ну, я сперва не придавала большого значения, он же художник был. У него случались временами такие «заскоки», когда над картиной работал. Сидит, молчит, ходит туда-сюда по комнате, курит… Потом закончит работу над картиной – и опять шутит, веселится, разговаривает, все, как обычно. Я привыкла к этому. Думала, и на этот раз у него «творческий кризис». Только что-то этот кризис затянулся. Стал куда-то из дома пропадать. Раздражительный стал, пить даже начал. Один раз напился, начал кричать, спаси меня, или я пропаду! Я перепугалась, от чего, говорю, спасти-то? Он сразу замолчал, насупился. Ничего, говорит, не слушай меня. А потом собрал вещи и ушел…

– Куда?

– Не сказал. Мямлил только, что нам лучше расстаться. Я спросила: «У тебя другая женщина»? Он как-о по-идиотски захохотал, потом говорит, мол, да, женщина другая…

– А что за женщина, вы не знаете?