Кто первым бросит камень

Я с удивлением уставилась на собеседника. Кто он такой, скажите на милость?! С чего это он так фамильярно говорит о Киприановой? Таких слов можно было бы ожидать от женщины, но в устах мужчины обсуждение внешности и возраста хозяйки звучит несколько странно.

— Да что вы говорите? — Я оглядела гостей. — И кто же из этих молодых людей сын Елизаветы?

Пингвин немного смутился. Он как-то воровато оглянулся, но вокруг никого не было, и сплетник осмелел. Он заговорщически улыбнулся и поманил меня толстым пальцем. Я слегка наклонилась, и Пингвин проговорил, интимно улыбаясь:

— Госпожа Киприанова никогда не показывает сына гостям!

Глаза мужчины горели — он явно принадлежал к породе вдохновенных сплетников. Но меня не интересовали семейные тайны хозяйки дома.

Неожиданно раздался громкий треск, и небо над озером окрасилось во все цвета радуги. Гости встретили фейерверк восторженными криками и аплодисментами. Так, мне пора…

— О, простите, меня ждут!

Я уже собралась уходить, как вдруг услышала:

— Надо же, а вы действительно переводчица!

Я обернулась, не веря своим ушам.

— Что?!

— Да мы тут с ребятами поспорили, и я выиграл! — как ни в чем не бывало улыбнулся Пингвин.

Только тут я осознала, что беседу мы вели на английском. Я так пристально наблюдала за Елизаветой и Иваном, что не заметила перехода. Ну и жук этот толстяк! Он даже не понимает, как оскорбительно звучат его слова. Значит, меня действительно приняли за даму эскорта?!

— Рада за вас, — как могла вежливо ответила я и быстрым шагом направилась в сторону грота. Пингвин отвлек меня, и я выпустила из поля зрения своего клиента. И вот, пожалуйста — Ванечка куда-то делся! По крайней мере, среди гостей я его не вижу.

Придется наведаться в грот, даже если я буду вынуждена нарушить чью-либо приватность. Во-первых, безопасность клиента для меня важнее всего, и профессия телохранителя частенько вынуждает нарушать условности. А во-вторых, прием на сотню человек — абсолютно неподходящее место для уединения, так что нечего и жаловаться…

Решительным шагом я приблизилась к гроту, для приличия громко окликнула Ивана и заглянула в прохладную темноту. Но меня ожидал сюрприз — грот был совершенно пуст, только на каменной скамье лежала крохотная дамская сумочка.

Так, где же мой проказник? Сначала Хрусталефф боялся шаг ступить без охраны, а теперь осмелел настолько, что отправился исследовать окрестности с прелестной дамой, да еще прячется от своего телохранителя, как первоклашка от строгой учительницы! Ведь договорились же — от меня ни на шаг! Все время в поле зрения! И никакой самодеятельности. А что теперь? Вместо того чтобы в полной безопасности под моим присмотром потягивать шампанское, Ваня отправляется на поиски приключений!

Ну и где же мне его искать? Сад, окрестности пруда, огромный особняк, лес неподалеку — и все это в темноте, в совершенно незнакомой местности… Оставалась надежда, что иностранец просто-напросто пустился на поиски уборной — после такого количества шампанского ничего удивительного. Это означало, что искать Ивана следует в доме.

Я не страдаю топографическим кретинизмом — наоборот, стоит мне однажды побывать в каком-либо месте, и я уже никогда не забуду расположение дорожек, входов-выходов и путей отхода. Но тут мне пришлось дважды останавливаться и сверяться со своим внутренним компасом — настолько огромен был роскошный запущенный сад. Наконец я вышла к дому. Шум праздника почти не доносился сюда, и ничто не нарушало тишину летнего вечера.

Особняк семейства Киприановых производил внушительное впечатление. Три этажа, большие окна, тяжелые дубовые двери, кованые перила балконов, черепица на крыше наводят на мысли о старой Европе — Чехии, возможно. Единственное, что показалось мне странным, — этот дом не был новым. В последние два десятилетия вокруг Тарасова возникали целые городки, сплошь состоящие из кирпичных дворцов с башенками. Причем ближайшие соседи соревновались друг с другом в высоте этих самых башенок — каждый, кто строил свой маленький дворец позже соседа, старался превзойти его как количеством, так и высотой. Как тут не вспомнить Зигмунда Фрейда с его сигарой…

Но дом Киприановых был выстроен много лет назад и ничуть не походил на безумные поделки девяностых. Нет, это было настоящее фамильное поместье — великолепно спроектированное, удобное, с огромным участком земли, где помещались озеро, сад и даже кусочек хвойного леса. Кто же мог позволить себе такое в советские времена?!

Я обошла дом кругом. Позади особняка, за кустами садовых роз, стоял кованый фонарь — точная копия какого-нибудь изделия мастеров старой Вены. Под фонарем на чугунной скамейке сидел мальчик и громко разговаривал сам с собой.

Я подошла ближе. Мальчику было на вид лет четырнадцать — впрочем, я плохо разбираюсь в детях. Белая кожа и каштановые кудри, поразительно правильные черты лица — и удивительное сходство с хозяйкой приема. Очевидно, это и был сын Елизаветы Киприановой, о котором мне говорил Пингвин. Мальчик выкрикивал в темноту сада совершенно непонятные слова.