Кто посеял ветер

Кем огляделся. Черная птица села на ветку вишневого дерева, под которым было найдено тело Хиртрайтера, и высокомерно уставилась на них. Затем она раскрыла клюв, захлопала крыльями и громко каркнула. У Пии по коже побежали мурашки.

— Это ворон, — поправила она коллегу. — Ворон крупнее вороны, и у него изогнутый черный клюв.

— Ворона, ворон, какая разница… — Кем пожал плечами. — Ладно, поехали. Я замерз, как собака.

— Не спеши. У Хиртрайтера жил ручной ворон. — Пия посмотрела на птицу, которая спокойно сидела на ветке и наблюдала за ними. — Почему он сидит именно на этомдереве?

— Совпадение? — предположил Кем.

— Нет, — сказала Пия. — Я не верю в подобные совпадения.

— Только, пожалуйста, не говори, что ты веришь, будто ворон способен дать показания.

— Именно это мне и пришло в голову. — Пия была настроена вполне серьезно. — У воронов хорошо развит интеллект. И он жил у Хиртрайтера много лет.

— К сожалению, на роль свидетеля птица не годится. Она же не сможет указать на убийцу при очной ставке.

Пия заметила, что ее коллега с трудом сдерживает улыбку.

— Ты смеешься надо мной, — сказала она ему с упреком и улыбнулась сама. — А зря. В нашем деле порой случаются самые невероятные вещи.

— Понятно, агент Скалли[19], — произнес Кем с добродушной ухмылкой. — На экране телевизора, но не в реальной жизни. Иначе нам было бы слишком легко работать.

— Неужели в этом была необходимость? — Советник уголовной полиции доктор Энгель, сидевшая за письменным столом со сдвинутыми на кончик носа очками, покачала головой. Она даже не предложила Боденштайну сесть. — Адвокат семьи Хиртрайтер подал мне жалобу, выдержанную в самом резком тоне. Он утверждает, будто речь идет о недопустимых методах допроса в соответствии с параграфом 136а Уголовно-процессуального кодекса. Почему ты заставил их опознавать труп?

— Все трое имели мотив, — ответил Оливер. — Мотив ценой три миллиона евро. И, к сожалению, они уже знали о произошедшем, когда мы с госпожой Кирххоф сообщили им о смерти их отца.

— Как так?

Боденштайн вздохнул.

— Тело обнаружил мой отец. Он был лучшим другом покойного и поэтому позвонил его детям. К сожалению, я не мог воспрепятствовать этому.

— Ты уже проверил их алиби?

Доктор Энгель указала ему на стул. Неизбежная фаза демонстрации власти подошла к концу.

— Нам еще неизвестно точное время наступления смерти, так что пока в этом нет смысла. По крайней мере, дочь весь вечер, предшествовавший убийству, провела в усадьбе отца. Правда, она сказала мне об этом только тогда, когда узнала, что ее там видели. Якобы она хотела навести там порядок. И якобы она его не видела, а заметила незнакомый автомобиль, который в течение нескольких минут стоял перед воротами с включенным двигателем.

— Якобы?

— Мне известно, что она и ее братья многие годы находились в ссоре со своим отцом. В тот вечер они хотели убедить его продать участок принадлежавшей ему земли за три миллиона евро. Хиртрайтер не хотел ни в коем случае продавать участок, а его дети хотели во что бы то ни стало вынудить его сделать это. Кроме того, Фрауке умеет обращаться с оружием. Людей убивали и за гораздо меньшие деньги.

Доктор Николя Энгель задумчиво смотрела на него.

— Хорошо, — сказала она в конце концов. — Что ты собираешься предпринять в дальнейшем?

— Между гибелью Людвига Хиртрайтера и гибелью Рольфа Гроссмана существует связь, поскольку в обоих этих преступлениях подозревается один и тот же человек. До сих пор нам не удалось допросить его, но сегодня вечером мы с ним встретимся. Получив из отделения судебной медицины результаты вскрытия и узнав время наступления смерти, мы сможем проверить алиби троих детей Хиртрайтера и другого подозреваемого.

— Какое отношение имеет к этому делу твой отец?

— Никакого. — Боденштайн удивленно поднял брови. — Хиртрайтер был его другом. Они договорились встретиться сегодня утром, и когда Хиртрайтер не появился, мой отец отправился на его поиски. И, к сожалению, нашел.

На столе советника уголовной полиции зазвонил телефон. Она взглянула сначала на дисплей, потом на Боденштайна.

— Спасибо. Для начала неплохо, — сказала она. — Держи меня в курсе расследования.

— Обязательно. — Он понял, что свободен, и поднялся со стула. Доктор Энгель подняла трубку и ответила звонившему абоненту.

— Подожди, Оливер.

Боденштайн обернулся. Она улыбалась, зажав ладонью микрофон телефонной трубки.

— Будет лучше, если пресса не узнает о причастности твоего отца к этому делу.

Он уже было открыл рот, чтобы сказать, что его отец совершенно не причастен к этому делу и что ему нечего сказать прессе, но она вновь поднесла трубку к уху. Боденштайну не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть и покинуть офис.