Кто поверит эху? - Часть 4 (СИ)

- Тебе что, сказок в детстве не рассказывали? Мы любили слушать, жил один такой старикан в деревне... А потом я брату много пересказал, когда тот появился. Он у меня маленький, ждет с победой. Эх, приеду к нему... Ну да тебе, верно, не интересно о детях и сказках, - заметил Ка-Ян, видя, как застыло обычно выразительное лицо спутника.

Свистом подозвал ястреба на руку - тот уже разделался с уткой. Вот забавно: Энори не раз пытался его подзывать, но бесполезно - птица раньше даже к хозяину не шла, если тот рядом, сейчас наконец привыкла.

- Жаль, что ты не умеешь стрелять, - сказал, перехватывая ленту на его лапах. - Тут дичи навалом, даже наши солдаты все распугать не могут. Поохотились бы.

Сам он без небольшого лука не ездил.

- Умею, не люблю просто. Ваших лучников мне не превзойти, но и незачем. Раньше, когда я жил... - оборвал рассказ, будто спохватился, что сейчас скажет лишнего.

- Чтобы совсем стать своим среди нас, тебе не хватает ловкости с оружием управляться, и умения ездить верхом. Если не ладится с лошадьми, может, хоть лук...

- От ваших колдунов не требуют этого.

- Но ведь ты - не они.

Какое-то время ехали в молчании, только стук копыт и редкие всхрапывания лошадей были слышны.

- Я тебе кое-что покажу, - сказал Энори. - Сам все поймешь.

Въехали в черноельник, Энори придержал коня. Нехорошо тут было: сыро, и как-то затхло. А деревья хоть чахлые, редкие, на вид неприятные. Ка-Ян не раз и не два проезжал тут один, и постоянно чудилось - кто-то сверлит спину взглядом. Сейчас взгляда не было вроде...

- Зачем остановились? - спросил.

- У вас совиные перья - к удаче. Здесь гнездятся пестрые совы. Хочешь?

- Где ж ты возьмешь сову днем, полезешь проверять дупла?

- Сама вылетит. Только и останется - выстрелить.

Спрыгнул наземь, сделал несколько шагов, и бросил сучок в сплетение ветвей; буро-пестрое тело, взявшись невесть откуда, неслышно скользнуло в сторону, под еловую лапу, а Энори что-то крикнул по-птичьи, и не по-совиному вроде, а неизвестно как. Птица развернулась, скользнула к Ка-Яну. Тот не выстрелил, хотя лук держал наготове. Сова исчезла, будто еловые лапы ее вмиг растащили по перышку.

Так быстро все - словно почудилось.

- Что же ты? - спросил Энори, возвращаясь.

- Не ожидал. И... жаль стало, - признался молодой рухэйи. - Летела на меня, прям как в глаза заглянула.

Опустил лук, убрал его за спину, спросил:

- А ты, выходит, так можешь добычу приманивать, что и особой меткости не надо уже?

- Вроде того... Не то чтобы приманить, но сделать могу, чтобы полетела, как надо. Ну и знаю, где искать. Странно было бы хвалиться стрельбой...

- А если в мишень? - не отставал Ка-Ян, когда уже тронулись с места; так увлекся, что и про неприятный ельник забыл, вспомнил, когда уже миновали.

- Толку от той мишени, стоит себе... Но если знать ветер, трудного тут немного.

Уже были на подступах к лагерю, когда лошадь Энори заартачилась, отказывалась идти, даже попробовала всадника сбросить; он сумел удержать своенравную скотину, а Ка-Ян все это время сильнее прежнего ощущал на себе чей-то взгляд через ветви. Неуютно было, словно кто-то примеривается кинуть нож.

- Лесовик, - сказал проводник, совладав с конем. - Мелкий, но вредный.

- Это его лошадь почуяла?

- Можно сказать и так...

Весь остаток пути Ка-Ян ехал, вроде беспечно посвистывая, но кожей, какое там - курткой чувствовал внимание теперь уже спутника, и было оно удивительно к месту, будто мысли читал. Потому что сам в очередной раз задумался еще об одной странности Энори, глядя, как тот управляется с конем и поводьями. Проводник, конечно, тяжелой работой не занимался, но вроде и не берегся особо, одолев столько переходов по горному бездорожью. И хоть бы царапинка на руках. Пыль, глину видел на них, но хоть бы малейший красный след, ссадина или синяк. Нет - всегда гладкие, как у статуи их местной Заступницы в храме. Святилище уже разграбили, когда подоспел Ка-Ян, деревянная фигура валялась во дворе, и руки ее были такие же - узкие, ровные, безупречные. Но так то дерево. А этот живой.

Хоть и давно, как и все прочие, уважал его тайный дар, почему-то именно эта мелочь тревожила каждый раз, как о ней вспоминал.

**

В таком красивом месте бывать Лиани еще не доводилось. Красивом, и жутковатом немного. Повсюду тянули лапы длинноиглые сосны и мохнатые кедры, тот тут, то там серые кости скал обрывались ущельем или поднимались неодолимой стеной. И такой же стеной крепость закрывала спуск в низины, к разбросанным среди холмов деревням. Пройти тут постороннему было непросто, а провести войско почти невозможно. Одно плохо: летом ущелья заполнял туман от бесчисленных ручейков - и сыроватый воздух, и хуже видно.

Но сейчас лишь немногие ручьи журчали, протекая в снегу.

...Только оказавшись снова в пути, понял, как не хватало этого. С совсем юных лет привык к воле, и служба такая была - неспокойная. В заключении о воле лишь тосковал, но простился с ней, как с самой жизнью, тогда как у оружейников вроде был доволен новой судьбой. А выходит - нет, не доволен.