Кто правит миром?

«Потеря Китая» стала первым существенным шагом к «упадку Америки». Она повлекла за собой очень важные политические последствия. Одно из них – скоропалительно принятое решение о поддержке усилий Франции, направленных на восстановление власти этой страны в бывших колониях в Индокитае, чтобы заодно «не потерять» и их. Сам Индокитай почти никого не заботил, несмотря на заявления президента Эйзенхауэра и других высокопоставленных политиков о богатых ресурсах региона. Опасения скорее вызывал «эффект домино». Его нередко высмеивают, когда «костяшки» не падают, однако это не мешает ему оставаться одним из основополагающих принципов в политике по причине полной рациональности. Если взять на вооружение версию Генри Киссинджера, то регион, вышедший из-под контроля США, может стать «вирусом», который «понесет заразу дальше», побуждая других идти по тому же пути.

В случае с Вьетнамом власти боялись, что вирус независимого развития перекинется на Индонезию, которая действительно обладает богатыми ресурсами. А это, в свою очередь, могло подтолкнуть Японию – «супердомино», по выражению выдающегося историка Азии Джона Дауэра, – «примазаться» к независимой Азии, а потом стать ее технологическим и промышленным центром в рамках системы, неподвластной доминированию США[181]

. По сути, это означало бы, что Соединенные Штаты проиграли Тихоокеанский этап Второй мировой войны, направленный как раз на то, чтобы не дать Японии установить новый порядок в Азии.

Способ решения этой проблемы очевиден: уничтожить вирус и «сделать прививки» тем, кто мог им заразиться. В случае с Вьетнамом логичный выбор сводился к тому, чтобы уничтожить любые надежды на успешное независимое развитие и навязать соседним регионам зверские диктаторские режимы. Эти задачи успешно выполнялись, хотя история вещь коварная и нечто подобное тому, чего так боялся Вашингтон, все же происходит сейчас в Восточной Азии, к его огромной досаде.

Самая большая победа в Индокитае была одержана в 1965 году, когда поддержанный Соединенными Штатами военный переворот привел к власти генерала Сухарто и тот стал совершать массовые преступления, которые ЦРУ сравнило со злодеяниями Гитлера, Сталина и Мао Цзэдуна. Об этой «ошеломительной массовой резне», как назвала ее газета New York Times,

сообщалось с необузданной эйфорией – вразрез с господствующими в обществе настроениями[182]. Это было «лучом света в Азии», как написал в Times

известный либеральный журналист Джеймс Рестон[183]. Военный переворот устранил угрозу демократии, уничтожив массовую политическую партию бедных и установив диктаторский режим, который потянул за собой самый страшный в мире шлейф нарушений прав человека и открыл богатства страны для западных инвесторов. И то, что после этих и других ужасов, включая вторжение в Восточный Тимор, граничившее с геноцидом, администрация Клинтона в 1995 году принимала Сухарто, называя его «нашим парнем»[184]

, можно считать маленьким чудом.

Много лет спустя после судьбоносных событий 1965 года, МакДжордж Банди рассуждал, что на тот момент, когда «вирус» был почти уничтожен, а «костяшки» крепко удерживались на месте другими диктаторскими режимами в регионе, пользовавшимися поддержкой США, войну во Вьетнаме было бы благоразумно прекратить. Подобные процедуры традиционно имели место и в других уголках земного шара; Киссинджер говорил об угрозе социалистической демократии в Чили – этой угрозе положило конец «первое 11 сентября», установившее в стране порочную диктатуру генерала Пиночета. «Вирусы» вызывали глубокую озабоченность и в других регионах, включая Ближний Восток, где угроза мирского национализма то и дело тревожила британских и американских специалистов по планированию, побуждая их поддерживать радикальный исламский фундаментализм, чтобы потом на него положиться.

Концентрация богатств и американский упадок

Несмотря на победы такого рода, упадок Америки продолжается. Примерно в 1970-х годах, когда специалисты по планированию как частного, так и государственного секторов стали подталкивать экономику США к финансиализации и выводу производственных мощностей за границу, что в известной степени было вызвано снижением прибылей при производстве внутри страны, упадок как следствие действий самих властей вошел в новую фазу. Создался порочный круг, в котором богатства сосредоточились в руках верхушки, составлявшей всего 0,1 % населения, что обусловило концентрацию политической власти. Бег по этому кругу продолжили законодатели, пересматривая налогообложение и фискальную политику, отменяя регулирование, перекраивая правила корпоративного управления, разрешающие теперь огромные бонусы топ-менеджерам, и т. д.