Кто сеет ветер

Он молодо выпрямился и закричал бодро:

— Давай, давай шуровать!.. Гарантирую выход на берег и по двадцать долларов аванса!.. Завтра будем в Японии.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В крупных японских городах, на окраинах, можно увидеть узкие длинные дома, разделенные на крохотные квартиры в две и даже одну комнату, где живут рабочие и малоимущие из мелкой буржуазии. Эти жилища для бедняков носят названия нагая. Большинство из них — одноэтажные, с выходами на улицу, но изредка, для семейств более зажиточных, предприниматели сооружают постройки в два этажа, где каждая квартира имеет свой мезонин.

Светлоокрашенный дом на Юраку-чо был, в сущности, таким же нагая для бедняков, но не японских, а европейских и потому с бамбуковой и соломенной мебелью и более плотными внутренними стенами. Дом разделялся на две половины с отдельными выходами. В одной из них поселились Ярцев и Наль Сенузи.

Благодаря корабельным карточкам им удалось сойти беспрепятственно в Иокогаме, якобы для гулянки в порту. Здесь все трое сели на электрический поезд и через час уже были в Токио, где Ярцев работал когда-то в американско-японской фирме и рассчитывал теперь на поддержку старых друзей.

Эрна чувствовала себя плохо. Ее пришлось поместить в больницу. Ранение в голову вызвало острое нервное расстройство, грозившее осложнениями.

За это время Ярцев успел разыскать своего старого друга профессора Таками и по его рекомендации устроился личным секретарем директора «Общества изучения Запада». Наля, как знающего японский и русский языки, приняли туда тоже в качестве переводчика издательства.

Редакция и главная контора «Общества изучения Запада» помещались в большом двухэтажном доме, где при помощи раздвижных тонких стен, а где надо и ширм, директор нагородил всевозможные кабинеты, отделы и отделения, создав этим видимость мощного предприятия. Полновластным хозяином предприятия являлся издатель Имада — узкогрудый, изящный японец с северной белой кожей и беспокойными глазами. Кабинет его был отделан и обставлен по-европейски, с претензией на, роскошь. Вдоль стен возвышались зеркальные книжные шкафы. Перед огромным венецианским окном стоял письменный стол с блестящими инкрустациями, а напротив, около стены, обитый зеленым сукном стол попроще, предназначенный для личного секретаря.

При разговорах с клиентами директор старался держаться с преувеличенной важностью, желая придать своей хрупкой фигуре и моложавому безволосому лицу внушительную солидность. Рекламная сторона дела была поставлена так умело, что, если бы Имада, ущемленный мировым кризисом, не запутался в рыбных и лесных спекуляциях, «Общество изучения Запада» с его энергичным издательским аппаратом могло бы расти и шириться безболезненно, питаясь в нужные моменты заемными капиталами из банков…

Когда спекуляции не удались, Имада решил использовать «Общество изучения Запада» в качестве якоря спасения, сыграв на последних событиях в Китае и растущем влиянии военной клики. Советский отдел занял теперь в «Обществе» первое место. Остальные иностранные отделы совершенно заглохли. Книги переводились и издавались чаще всего русские. Имада настойчиво и умело старался создать вокруг себя мнение, что он как глава «Общества изучения Запада» знает все тайны и слабости красной России, может быть, даже чуточку больше, чем сам военный министр. В целях рекламы и пуффа он посадил в кабинет секретаря-европейца, говорящего по-английски и по-русски, но ни слова не понимающего по-японски. Это казалось ему внушительным и удобным.

Но в этом Имада промахнулся. За время прежней работы в японо-американской фирме Ярцев успел изучить разговорный японский язык неплохо и за незнающего выдал себя лишь потому, что, по совету друзей, не захотел терять возможности получить заработок.

Когда он пришел в первый раз на работу, директор подал ему несколько номеров советских и американских журналов, попросил внимательно, их просмотреть и отметить в них все достойное перевода.

Главным редактором в издательстве уже второй год работал профессор Таками, японский марксист, бесспорный знаток советского искусства и быта.

Этот несловоохотливый бодрый старик со сдержанными манерами, одинаково исполненными достоинства, появлялся ли он в кимоно или в европейском костюме, казался единственным человеком, знающим в «Обществе изучения Запада» свою цель и дороги.

Пока Имада думал о спекуляциях и прибылях, профессор сумел перевести и издать, много книг, крайне ценных для пролетарской японской общественности. Эти издания так же, как популярный рабочий журнал, который Таками создал и редактировал, все еще приносили «Обществу изучения Запада» крупный доход. На этом профессор держался, пока дела общества не пошатнулись настолько, что крах оказался неизбежным…