Кто стучится в дверь

– Он вообще-то совершеннолетний, – сказал Мордовских. – Знаете, надоело: то кредиторы, то беременные дамочки, сильно смахивающие на проституток, то коллеги-сатанисты… Я понимаю, что это мой крест, но хотелось бы нести ответственность только перед Богом. Государство могло бы оставить меня в покое: по-моему, у нас отец за сына не отвечает. За тридцатилетнего сына, прошу отметить!

Человек в пуховике с большим интересом выслушал эти слова – было видно, что он делает зарубки на память.

– Не знал, что у вас проблемы с сыном. Могли бы сообщить это сразу, – произнес он.

Мордовских удивленно посмотрел на него.

– Кому сообщить? Вы по какому поводу пришли?

– Да все по тому же. По поводу письма. «Старый дурак!» – мысленно поморщился Мордовских.

– А что с письмом? – спросил он. – Вам не лень заниматься такой ерундой?

Аникеев глядел на него добродушно и снисходительно, но в душе матерился такими словами, что старикана бы разбил инсульт, если бы он их услышал. «Надо же! У человека сын-сатанист, а наши специалисты хреновы даже не удосужились выяснить это! Просто спихнули дело и все! Терроризм! Какой, к черту, терроризм?! Это сынок, измученный кредиторами и беременными дамочками, решил подсыпать папе мышьяка, чтобы решить свои денежные проблемы! Вот прекрасная кандидатура!»

– Он ведь с вами живет? – спросил Аникеев.

– Да, но это к делу не относится…

– Борис Иванович, нам без вас начинать? – осторожно спросила аспирантка, высовываясь из-за двери.

– Начинайте, – устало кивнул он. – Пойдемте. – Это он сказал уже Аникееву. – Давайте сядем в свободной аудитории и закроем эту тему раз и навсегда.

Они прошли по тихому коридору, дергая двери. Наконец, одна поддалась, они зашли в обшарпанный кабинет – оказалось, лингафонный – сели друг напротив друга: Борис Иванович привычно занял место преподавателя, Аникеев сел на первый ряд, чтобы видеть его глаза. Глаза были блеклые, водянистые. «Увлечение – книги по колдовству» – вспомнил он.

– Это правда, что вы собираете книги по колдовству? – спросил Аникеев.

– Можно и так сказать, – равнодушно согласился Борис Иванович.

– Тогда какие могут быть претензии к сыну?

– В смысле?

– Вы сказали: «коллеги-сатанисты».

– Я так и думал! – зло отозвался старик. – Приходит такое… официальное лицо в китайском пуховике и начинает навешивать ярлыки!

– Он не китайский.

– Кто?

– Мой пуховик. Он финский.

– Какая разница!

– Ну, тоже получается ярлык…

«А парень не очень похож на милиционера», – вдруг подумал Борис Иванович. Ему захотелось проверить документы, но он снова почувствовал страшную усталость, накрывающую его в любой ситуации, связанной с сыном.

– Я занимаюсь историей Средних веков, – сказал он. – Люди этого периода жили в полной уверенности, что колдовство реально. Ничего особенного в моем увлечении нет. Это не означает, что я сам занимаюсь колдовством или верю в него. Я исследую самую важную часть жизни средневековых людей. Как бы вам это попроще… – (Собеседник смотрел на него немного насмешливо). – Через сто лет историки, изучающие Советский Союз, будут собирать книги по марксизму-ленинизму не потому, что сами будут большевиками, а чтобы лучше понять нас…

– Я и не сомневался, что вы не верите в колдовство, – сказал Аникеев. – Заведующий кафедрой, бывший член партии, надо думать…

– Я и сейчас коммунист. Правда, среди коммунистов встречаются такие мистики, что диву даешься… Дело не в этом.

– У вас проблемы с сыном, – перебил Аникеев. – И вы не сказали об этом милиции, когда вас допрашивали по поводу письма.

– А почему я должен был об этом говорить?

– Но это ведь логично. Вы получаете письмо с угрозами, содержащее к тому же мышьяк…

– Это был мышьяк? – неожиданно оживился Мордовских.

– Да. Вы не знали?

– Откуда? Получив письмо и увидев белый порошок, я вызвал милицию. Меня, как вы говорите, допросили. Все. Откуда мне знать, что белый порошок – это мышьяк? Я не химик, не агроном.

– Но, тем не менее, вы предполагали, что в конверте – яд?

– Не то чтобы сразу яд… Просто удивился, еще несколько секунд смотрел на него и думал: что бы это могло быть? Потом вспомнил какие-то телесюжеты. Про Америку, что ли… Даже пронеслось в голове: могут ли так выглядеть споры сибирской язвы. Как они вообще выглядят?

– Вначале вы увидели порошок? – уточнил Аникеев.

– Да, я же говорю…

– А потом прочитали письмо? Борис Иванович помрачнел.

– Потом я сходил в ванную и помыл руки.

– А потом прочитали письмо? – снова спросил Аникеев.

Мордовских молчал. Аникеев вздохнул.

– Борис Иванович, – сказал он. – Потом вы прочитали письмо, и порошок перестал вас интересовать. Вы решили, что это сделал сын. В таких случаях человеку свойственно скрываться от правды, а не искать ее…

– Это верно…

– Неужели у вас такие плохие отношения?

– Плохие. Он пьет. Он алкоголик.

– Но это не повод желать смерти отцу.

– Он хочет жить отдельно.

– У вас маленькая квартира? Не можете разменяться?

Борис Иванович вдруг взглянул на него с такой злобой, что Аникееву захотелось отпрянуть. Что-то совершенно безумное появилось в старых водянистых глазах.