Кто свергал Николая II и рушил империю?

Финансовые операции они осуществляли через «Ниа-банк» Олафа Ашберга в Стокгольме. А в Петрограде счета фирмы были открыты в Русско-Азиатском коммерческом банке — среди его крупных акционеров и членов правления был Абрам Животовский, дядя Троцкого. С подачи Парвуса Красин получил повышение в иерархии германской фирмы «Сименс Шуккерт», стал директором филиала этой фирмы в Петрограде. Он был введен и в правление Русско-Азиатского банка. Ганецкий вошел в правление шведского «Ниа-банка». Организовывались и контрабандные «окна» через Финляндию — они использовались для провоза в Россию нелегальной литературы, типографского оборудования, оружия, взрывчатки.

Были налажены и другие каналы. Один через Румынию, через Раковского. Он осуществлял финансирование Троцкого во Франции, украинских националистов. Но противники России оказывали помощь революционерам и помимо Парвуса. Эсеры стали получать деньги из Германии через Цивина (Вайса) и Левинштейна (Блау), из Австрии — через Марка Менделя Зайонца. Еще один центр подрывной работы возник вокруг германского посла в Швеции. В Стокгольм периодически приезжал германский баркир и разведчик Макс Варбург. С ним встретились и вели переговоры Колышко — секретарь бывшего премьер-министра Витте, и князь Бебутов — один из основателей масонских лож в России. От Варбурга они получили значительную сумму денег и передали их Горькому, на эти средства возобновилось издание газеты «Новая Жизнь».

С новыми возможностями деятельность революционеров значительно активизировалась. В Россию потекли деньги на организацию нелегальной борьбы, забастовок. А тематику пропаганды большевики подкорректировали. Вместо прямолинейных ленинских лозунгов поражения в войне стали подстраиваться в струю либеральной агитации — по форме патриотической. О том, что реакционное царское правительство не способно выиграть войну, а при дворе — измена. Очень эффективными оказывались и чисто экономические призывы. Например, в августе 1915 г. забастовали крупнейшие оборонные заводы, Путиловский и Металлический, требовали повышения зарплаты на 20 %. Хотя один день забастовки Металлического недодавал армии 15 тыс. снарядов! Если же подстрекателей арестовывали, это давало повод дополнительно возбудить рабочих. Так случилось в Иваново-Возресенске. Полиция захватила агитаторов, протесты в их защиту вылились в крупные беспорядки, их пришлось подавлять войсками, 16 человек было убито, 30 ранено. Но ведь и это давало отличную почву для нагнетания злобы!

Министр внутренних дел Щербатов докладывал на заседении правительства: «Агитация идет вовсю, располагая огромными средствами из каких-то источников… Не могу не указать перед лицом Совета Министров, что агитация принимает все более антимилитаристский или, проще говоря, пораженческий характер» [100]. А насчет экономических требований уточнял: «Все это, конечно, только предлоги, прикрывающие истинную цель рабочих подпольных руководителей — использовать неудачи на войне и внутреннее обострение для попытки совершить социальный переворот и захватить власть». Морской министр Григорович тоже докладывал правительству: «Немцы ведут усиленную пропаганду и заваливают деньгами противоправительственные организации».

Но Ленин сохранил и связи с германским посланником в Швейцарии, через него тоже получал кое-какие деньги. Сохранилась запись отчетов Кескюлы для фон Ромберга, где излагались предложения большевиков, если они придут к власти, в том числе «готовность заключить мир, не принимая в расчет страны Антанты», «отделение от России территорий, населенных нерусскими народами». Такие пункты вполне подходили для немцев. 30 сентября 1915 г. фон Ромберг докладывал в МИД: «Кескюла считает, что нам необходимо организовать поддержку движения идущих за Лениным революционеров».

Узел десятый

Россия и союзники

В начале войны таких успехов, как Россия, не добилась ни одна из сражавшихся держав. Престиж нашей страны поднялся очень высоко. Перед ней заискивали, спешили заручиться обещаниями, чтобы она и дальше помогала своим партнерам. Волна русофобской пропаганды в Англии и Франции сменилась излияниями симпатий. Что ж, царь не отказывался от союзнических обязательств. Об их нарушении даже не помышлял. Но он считал себя вправе выдвигать проекты послевоенного переустройства мира.