Кто такой господин Мур?

Что на самом деле случилось в том далеком Бризбане доподлинно неизвестно. Разрыв с капитализмом в лице семейства Мурр приходился уже на экономически бурлящие нулевые. Превращение из некого банального Петрова в загадочного Мур, возвращение в Харьков и начало активной предпринимательской деятельности, все те же злые языки связывают с кредитами, оставшимися невыплаченными в австралийских банках. Романтические барышни, не посвященные в детали пестрой биографии частого посетителя клубов и ресторанов, смело приписывают Муру гражданство Британии или Швейцарии, млея от одного перекатывания по рту этой краткой и необычной фамилии.

Чаша романтических барышень не минула и меня. Вернувшись домой после новогодней ночи в ресторане «Никас», расстрелянная в клочья эскападами цинизма, юмора и сомнительных комплиментов очаровательного наглеца, всю праздничную неделю я мысленно разговаривала с Муром и, задерживаясь перед зеркалом, репетировала остроумные ответы, представляя его лицо, озадаченное моей эрудицией.

Мой муж, вернувшись из симферопольской командировки (тогда было популярно проводить корпоративный Новый год в Крыму) обнаружил необратимые изменения в нашей семейной жизни.

Семейная наша жизнь давно уже была похожа на постмодерн любви, умершей за два года, и классику дома Облонских, но вот только после встречи с Муром я окончательно поняла, что не хочу жить с этим ставшим посторонним мне мужчине. Возможно, жить с мужчиной я еще смогла бы, но соблюдать законное право супруга согласно Семейному кодексу на интимную близость не могла. После встречи с загадочным интеллектуалом моя интимная близость с кем–либо другим стала невозможной. Женско-аналитическим методом я вычисляла в настойчивости мужа упрямство и необходимость доминировать, чего до этого не замечала. Он тем же методом наоборот, резюмировал, что у меня кто–то есть.

Не связанная детьми и жильём, я никак не могла оставаться в официальном браке с давно надоевшим мне сокурсником по экономическому факультету! Где–то по городу ходил высокий мужчина в темно-синем пальто нараспашку и с руками, утопленными в глубоких карманах.

***

В трехмиллионном городе я надеялась случайно встретить его после своего развода. Улица Сумская, под легким наклоном увлекающая меня туда, к ресторану «Никас», площадь Свободы, всей своей легендарной незастроенностью в 11 гектаров, парки и переулки, – всё обещало мне встречу. Вот тут, между элитными бутиками. На выходе из мульти-брендового магазина обуви. Да, да! Именно тут, а не на километровом рынке, известном на всю страну сокращённой фамилией академика космонавтики, и не в громадных цехах не менее известного танкового завода, а именно тут блуждал мужчина – умный, состоятельный, уважающий приличия и ценящий в женщине душу. Пока он блуждал, я спешила домой, пересекая площадь и скрючиваясь в неудобной для входа и выхода маршрутке, сквозь стекла машин и автобусов выглядывала его. Следует упомянуть, что развод стоил мне потерей транспортного комфорта в виде комфортабельного «Субару», принадлежащего мужу.

После узкого офиса магазина интерьера и дизайна «Декорум–Плюс», бывшего моим рабочим местом последние пять лет, Наташей Ростовой я кружила по горбатому, но все-таки золотисто-кленовому паркету своей квартиры, опустевшей после раздела имущества. И виделась мне в дверном проеме фигура Мура в смарт–пиджаке, неловкого и робеющего. И оглядываясь на себя в отражение громадного шкафа–купе, доставшегося мне в силу его нетранспортабельности, я подавала ему вместо руки новомодную игрушку в стиле Гапчинской. «Поцелуй куклу!» – блистала я знаниями классиков литературы.

Он так и не появился.

***

Появилась я. В ресторане «Никас», сползающему одним своим крылом по склону улицы Клочковской к реке, а узкой парадной дверью открывавшемуся на городской исторический музей. Там, в ресторане, а не музее, в глубине залов, утопленных на полметра в землю, где–то за молочной колонной, по моим расчетам должен был обитать одинокий Печорин.

За столиками с двухслойными бело–коричневыми скатертями сидела городская публика высшего сорта, официанты разговаривали здесь громче, чем посетители, подмигивали старым клиентам и беспощадно игнорировали новичков. В новых ботинках с ярко–красными шнурками, завязанными праздничным бантиком, в узком длинном черном платье под пояс и кашемировом палантине фиолетового цвета я спустилась по трем мраморным ступенькам в заветный зал.