Кто убил Влада Листьева?...

Объяснения эти Ребекка дает после того, как добровольным признанием она разоблачила себя как преступницу перед Росмером и ректором Кроллем, братом устраненной ею Беаты. С помощью мелких черточек Ибсен мастерски тонко подчеркнул, что эта Ребекка никогда не лжет, но и никогда не бывает вполне откровенной: несмотря на всю свободу от предрассудков, она убавила свои лета на один год. Так и признание ее Росмеру и Кроллю неполно, и Кролль заставляет сделать ее добавлення по некоторым пунктам. И мы вправе допустить, что разъяснение причин отказа выдает только кое-что с тем, чтобы скрыть нечто другое.

Конечно, у нас нет оснований не доверять ее словам о том, что атмосфера Росмерсгольма, общение с аристократическим Росмером подействовало на нее облагораживающее и — парализующе. Этими словами она высказывает то, что она знает и что она почувствовала. Виляние Росмера было просто ширмой, за которой скрывается другое действие.

Уже после ее признания в последнем разговоре, которым закапчивается драма, Росмер еще раз просит ее стать его женой. Он прощает ей преступление, совершенное благодаря любви к нему. И вот она отвечает не то, что в силах освободить ее от чувства вины, возникшего в ней после коварного обмана несчастной Беаты; нет, она бросает себе другое обвинение, которое кажется нам странным в устах свободомыслящей и во всяком случае не заслуживающим того места, которое ему отводит Ребекка: «О дорогой мой, — никогда больше не вовзращайся к этому!

Это невозможная вещь! Да! Потому что ты должен узнать это, Росмер: за мной есть прошлое». Она, конечно, делает намер на сексуальные отношения к другим мужчинам, которые у нее были, и нам следует обратить внимание, что эти отношения, существовавшие в то время, когда она была свободна и ни перед кем не ответственна, кажутся ей большим препятствием для соединения с Росмером, чем ее действительно преступное поведение по отношению к его жене.

Ректор Кролль приходит к Ребекке, чтобы унизить ее сообщением, что она, как стало ему известно, незаконнорожденная, дочь того самого доктора Веста, который сделал ее своей приемной дочерью, когда умерла ее мать. Ненависть обострила в нем инстинкты ищейки, по он не думал, что он скажет ей новость. «Я, право же, думал, что вы и так знаете все. Иначе было бы ведь странно, что вы согласились сделаться приемной дочерью Веста… То, что вы сделали для него — результат дочернего инстинкта».

Загадочность поведения Ребекки допускает только одно решение. Известие, что доктор Вест мог быть ее отцом, — самый тяжелый удар, который мог ей достаться, так как она была не только приемной дочерью, но и любовницей этого человека. И если бы Росмер захотел узнать ее тайну, она выдала бы ее.

Известно, как часто грезят сознательно или бессознательно женщины, когда видят своих кумиров по телевизору. Расправа, которую могла учинить одна из почитательниц Владислава Листьева, несет в себе разрушительную энергию Эдипова комплекса. Но также известно, что силы совести, заставляющие человека впадать в болезнь не от неудовлетворенности, как обычно, а в момент успеха, интимно связаны с отношением к отцу и матери, как, может быть, и вообще все наши чувства.

Если мы обратимся к обстоятельствам смерти Мэрилин Монро (псевдоним, настоящее имя Норма Джин Бейкер Мортинсон) (1926–1962) — американской актрисы, то мы можем проследить, как могла реализовываться энергия зла, направленная на мужчину.

В конце 1950-х годов Монро была самой популярной актрисой в США. Примерно в это время начался ее роман с Джоном Кеннеди. Когда Кеннеди завоевал Белый дом и связь их стала постоянной, директор ФБР Эдгар Гувер и министр юстиции Роберт Кеннеди (брат Джона) предупредили президента о том, что вилла в Санта Моника, где он встречался с актрисой, прослушивается мафией, и, вероятно, любовные свидания записываются на пленку. Кеннеди резко порвал с Мэрилин. Она была потрясена, писала отчаянные письма, угрожала разоблачительной конференцией. У нас нет намерений обвинять покойницу в том, что она могла угрожать физической расправой Джону Кеннеди. Наша задача, проследить механизм возникновения внутренних предпосылок к этому.

Чтобы ее успокоить, Джон в конце концов отправил к ней… своего брата. Роберт пытался объяснить ей ситуацию, повторял, что хозяину Белого дома нельзя вести себя как вздумается, что ей пора прекратить причинять ему неприятности… Она оставалась безутешной. Бобу стало ее очень жалко, он вернулся на другой день… Это явно не входило в его планы, но так или иначе они ту ночь провели на вилле вместе…

Если раньше Мэрилин названивала в Белый дом, то теперь часто набирала номер министерства юстиции. С ней вела долгие беседы личный секретарь Роберта Кеннеди, которой она вскоре сообщила, что министр «собирается на ней жениться». Складывалось впечатление, что она не делала различия между двумя братьями.