Кто в спальне король?

Кроме того, каждый из ее сотрудников охотно представлял собой живую рекламу эксклюзивной одежды, автором которой тоже была Мария Еловская. Высокая, худющая, длинноногая Влада — воплощенная мечта любого модельера, носила одежду исключительно в стиле хай-тек, не уступая в красоте и изяществе лучшим небоскребам мира, полноватый Каркуша предпочитал русский минимализм, а стройный черноглазый красавец Даглар одевался в темные, готические костюмы, которые подчеркивали его загадочность, демонизм и принадлежность к потусторонним силам. Сама Мария позволяла себе в одежде смешение стилей и жанров, но в основе была классическая строгость. Все в ее облике было продумано до мельчайшей детали — одежда, прическа, косметика, украшения, придавая ее внешности удивительный шарм и едва уловимую таинственность.

Легкой, красивой походкой уверенного в себе человека Мария вышла на улицу. Стройная, даже худая, в свободном, разлетающемся льняном костюме зеленовато-болотных тонов, она выглядела красиво и стильно. Мария неторопливо прошла к машине, не обращая внимания на восторженные и любопытные взгляды случайных прохожих. Настроение у нее было прекрасное, на душе беззаботно и легко. Впереди ее ждали несколько приятных дней в любимом загородном доме, свобода, размышления и, может быть, новое вдохновение.

Низкое солнце заглядывало в заднее окно золотистого спортивного «Мерседеса» задумчивым розоватым лучом и отражалось в зеркальце. Мария улыбнулась, прибавила скорость и, прищурив глаза под затемненными очками, покатила вместе с лучами солнца по гладкой, чуть извилистой ленте асфальта, обрамленной плотными рядами деревьев. Ах, как прекрасно мчаться летним вечером навстречу пусть короткой, но такой долгожданной свободе! Дорога, оказавшись на удивление легкой, почти пустой, будто добрые духи пути специально расчистили ее от машин и подготовили для созерцания подернутой легкой дымкой загадочной и чарующей полосы вечернего леса, успокаивала, отвлекала. Лето шло к исходу, но конец августа стоял еще теплый, сухой, солнечный. Проплывавший за окном пейзаж казался таинственным, сказочным, настраивал на отрешенность от городского шума и суеты. Но в душу Марии незаметно закрадывалась легкая грусть. Так бывало всякий раз, когда заканчивалась большая напряженная работа и наступало неизбежное опустошение. Каким бы ни был заказчик, с проектом жаль было расставаться, он еще жил в сознании, в душе, во всех клеточках тела, был неотъемлемой частью самой Марии, и просто отбросить его и забыть сразу не получалось. Многое из того, что нравилось ей в процессе работы, теперь казалось несовершенным, недоработанным, в сознании возникали новые, неожиданные варианты решения отдельных деталей. Хотелось что-то еще доделать, подправить… Но Мария прекрасно это понимала, изменить уже ничего нельзя. Коттедж живет своей жизнью, она — своей. С коттеджем надо расстаться, он стал самостоятельным, отдельным, независимым от нее существом, формально принадлежащим господину Сапрыкину. Именно «существом», потому что каждое здание, которое проектировала Мария, она воспринимала как нечто живое, наделенное не только красивым телом, но и душой… Единство формы, содержания, пространства и времени… Здание и она — единое целое. И вот теперь незримую внутреннюю их связь необходимо разрушить. И чтобы этот процесс проходил не слишком болезненно, надо было перейти в другое измерение и на какое-то время остаться там. В этом, другом измерении можно было хоть ненадолго ощутить себя легким, беззаботным существом, не принадлежащим к обычному материальному миру. И легкая грусть Марии от расставания со своим последним творением проходила, таяла в объятиях сказочного леса, населенного такими же бесплотными, веселыми существами, как и она сама. Пройдет несколько дней, и в душе начнут’ возникать новые образы следующих проектов, рука сама потянется к карандашу, появятся первые эскизы. Еще немного, и она помчится в мастерскую со свежими идеями, которые настойчиво потребуют воплощения. И через какое-то время начнет зарождаться новый дом, сначала в набросках, потом в компьютере, в разработках и чертежах. И, конечно, он обязательно воплотится в материале, прочно встанет на земле, заставив Марию в очередной раз пережить все радости и мучения сложнейшего творческого процесса. Потом наступит миг расставания, с болью и грустью…

«А ты, милый мой домик, никогда не ревнуй! — подумала она о своем собственном доме. — Ты все равно самый любимый, ты — лучше всех! Тебя я никогда ни на что не поменяю! Собственно говоря, ты и есть — иное измерение, в которое я прячусь, чтобы побыть наедине с природой и своим внутренним миром. А с другими домами — это почти так же, как с мужчинами, когда понимаешь, что история закончилась и надо ставить точку, но внутри она еще живет, пульсирует, вибрирует, раздражает, в общем, вызывает какие-то эмоции. А любой разрыв, что ни говори, всегда бывает болезненным. Хотя, если честно, с мужчинами расставаться все-таки проще, чем с домами! К ним так глубоко не привязываешься!»